Всё ворчал себе он под нос:
«Поздоровится тут, жди!
Времена уж не такие...
Жди да у моря сиди.
Вам ведь всё ничто, боярам,
А челнок для рыбака
То ж, что бабе веретёна
Али конь для седока.
Шведы ль, наши ль шли тут утром,
Кто их знает — ото всех
Нынче пахнет табачищем...
Ходит в мире, ходит грех!
Чуть кого вдали завидишь —
Смотришь, в лес бы... Ведь грешно!..
Лодка, вишь, им помешала,
И давай рубить ей дно...
Да, уж стала здесь сторонка
За теперешним царем!..
Из-под Пскова ведь на лето
Промышлять сюда идем».
Всадник прочь с коня и молча
За работу принялся;
Живо дело закипело
И поспело в полчаса.
Сам топор вот так и ходит,
Так и тычет долото, —
И челнок на славу вышел,
А ведь был что решето,
«Ну, старик, теперь готово,
Хоть на Ладогу ступай,
Да закинуть сеть на счастье
На Петрово попытай».
«На Петрово! Эко слово
Молвил! — думает рыбак. —
С топором гляди как ловок...
А по речи... Как же так?..»
И развел старик руками,
Шапку снял и смотрит в лес,
Смотрит долго в ту сторонку,
Где чудесный гость исчез.
СКАЗАНИЕ О ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ[62]
В ПРЕДАНИЯХ СЕВЕРНОГО КРАЯ
Когда нас еще на свете не было,
Да и деды дедов наших еще не жили,
И людей на свете была малость мальская,
Цари в ту пору земли себе делили;
В ту ли пору было стародавнюю?
Наше место было не заведомо
Никаким царем, ни боярином,
Ни лихим человеком удалыим;
А в лесу-то зверя разводилося:
Что ни куст — лисица со куницею,
Что ни пень — медведь со волчищем;
А и рыбы в реках наплодилося,
Хоть рукой имай аль корцом черпай.
Полюбилось наше место вольное,
Полюбилось оно царю свейскому;
Заприметил тоже Пётра, русский царь,
Что ручьи у нас глубокие,
Реки долгие, широкие,
А морям — и нет конца!
Снарядился сам на поиски
На своей ли лодке изукрашенной,
Серебром ли пораскладенной,
Золотым рулем приправленной,
Сам с бояры и вельможами.
Царь же свейский заспесивился,
Не поехал сам, послал начальников
Во полон забрать всю воду с рыбою
И леса со зверем всякиим,
Чтоб владети ему повеки.
Как по морю, морю Ладожску
Едет-катит Пётра-царь на поиски,
Сам сидит в корме на лодочке,
Золотым рулем поворачивает, —
Ан навстречу супостат ему,
В лодках писаных, узорочатых,
С шелковой покрышкой алою.
Не ясен сокол налетал на лебедь белую,
И не лебедь смутил воду синюю:
То летят, воду рябят лодки свейские
На цареву лодку крепкую,
С шумом, свистом прорываючись,
В мелкий черень искрошить хотят.
Не стерпел тут Пётра, понасупился,
Очи ясные порассветились,
И румянец стал во всю щеку —
Да как крикнет он вельможам-боярам:
«Поубавим спеси царю свейскому!
Силой, что ль, сгубить его начальников?
Аль пустить с белым валом пучинистым?»
И промолвили вельможи-бояры:
«Не по что нам, царь, греха брать на душу,
Души грешные их, некрещеные
Всё же души человеческие —
Пусть умрут от ветра-сивера,
От валов умрут рассыпчатых!»
Как промолвили вельможи-бояры.
От ремня, с груди, отвязывал,
Царь взял в руки золотой рожок,
Протрубил на все четыре стороны...
Разносился голос по темным водам —
Становилася вдруг темень божия,
Собирались ветры в тучу густую,
Расходились воды ярые:
Вал вала встает-подталкивает,
Ветры гребни им подтягивают,
Налетел ветер на лодки свейские,
Посрывал покровы алые,
Побросал далеко по морю;
Нагнала тут их вода ярая:
Вал живой горой идет-тянется,
Белым гребнем отливается.
Подошел тут первый вал: он приподнял,
Стоймя приподнял он лодки свейские;
Налетел второй вал: принакренил их;
А и третий — он уж тут как тут:
Захлестнул навек начальников...
Расступилась вода надвое,
Ушли камнем в топь глубокую
Души грешные, некрещеные...
ЛОМОНОСОВ
В печали невская столица;
В церквах унылый перезвон;
Все в черном: царский дом, царица,
Синод, сенат. Со всех сторон
Чины от армии и флота
Спешат в собор; войска, народ —
Во всех испуг, у всех забота:
Великий в мире недочет!
Иерей, смотря на лик безмолвный,
Но и во гробе, как живой,
Несокрушимой мысли полный, —
От слез не властен над собой.
вернуться
62
Рассказ этот представлен здесь почти без изменений, как он записан Е. В. Барсовым в Онежском крае и напечатан между многих других, в «Беседе», под общим названием «Петр Великий в преданиях Северного края». Он записан собирателем со слов рассказчика прозой; но и в этой прозе сами собой сквозят стихи, я пытался только восстановить их, почти нигде ничего не прибавляя от себя. Петр, повелевающий стихиями, — это такой колоссальный образ великого государя, а описание бури и потопление свейских лодок — такая живая, сжатая и верная природе картина, что было бы жаль, если б эти красоты народного творчества прошли незаметно в истории нашей поэзии.