[112], прозываемого Кованджиоглу[113]. А та ханская дочерь не давала ему позволения взять вторую жену[114]. И так держал он ту бедную девушку четыре-пять лет: ни берет ее, ни дает позволения выйти замуж. Однажды позвали меня в Карнобат обвенчать одних. И спросил я, откуда та девушка. И они сказали мне, что это девушка, которую султан хотел взять себе второю женой, но дал позволение сейчас выйти ей замуж. И так привели ее сюда. И я поверил и обвенчал их. А спустя три дня узнал, что преследовал султан и хотел убить отца той девушки, а он убежал, и схватили ее брата, и били его крепко и взыскали с него пеню. И я тогда убоялся и впал в смятение большое. Потом пошел в одно село, называемое Костень[115], там только во всем Карнобатском кадилыке.[116] есть церковь, отслужить литургию в день святых апостолов Петра и Павла[117]. Пришел некий человек именем Милош и позвал меня по одному спешному делу. И встал я после обеда, и отправились мы с тем Милошем в путь. Глядим — в одном месте, немного поодаль от дороги, мужчины и женщины жнут ниву и двое турок возле них на конях. И когда приблизились мы к ним, Милош сказал: «Это здешний султан!». И бросился я поцеловать ему полу[118], а он спросил меня: «Ты этих сел поп?». Я сказал: «Да, я, — ваш раб!». А он сказал мне: «Ты венчал Кованджиеву дочерь в Карнобате?». Я ответил ему: «Я человек чужедальний, пришел сюда недавно и не знаю Кованджиеву дочерь!». А он тотчас поднял ружье свое и ударил меня прикладом два раза по плечам моим, затем навел на меня пистоль, а я, стоя близ него, схватил пистоль. А султан крикнул своему человеку: «Поскорее мне дай веревку повесить этого сводника!». И он пошел и снял с моего коня двурядный недоуздок и набросил на шею мне. И росло там дерево верба. И тотчас влез человек на вербу и потянул меня недоуздком кверху. Но так как руки мои не были связаны, я держал недоуздок и тянул его и молил султана пощадить меня. А он сидел на коне своем и крикнул Милошу с большим гневом и сказал: «Эй, иди сюда и подними этого сводника!». А Милош стал просить его за меня. А он, ударив его прикладом ружейным по лицу, рассек ему челюсть. Тогда султан обернул к вербе лицо свое, направил ружье на своего человека и крикнул ему: «Чего ж ты не тянешь веревку? Вот я сейчас сниму тебя с вербы!». Он тянул кверху, а я книзу, так как руки мои не были связаны. И когда поднял султан глаза свои кверху, Милош, товарищ мой, пустился бежать. И не было кому поднять меня. Тогда султан сказал своему человеку: «Слезай вниз, пойдем в село и там повесим его, чтобы видели его все люди!». И дали мне в руки моего коня вести за узду, а слуга поволок меня с веревкою на шее моей. А султан ехал за мною, ругал меня и говорил мне: «Если я не тебя убью, то кого ж? Будешь помнить, как венчал мою жену с гяуром!». А я молчал, потому что отчаялся в своей жизни. А когда меня вели полем, были трава и бурьян мне по колена, и не мог я идти. Сколько раз падал я, а слуга тянул веревку к себе и чуть было не удавил меня. А султан ехал вслед за мною, ругал меня и взвел курок пистоли за моей спиной, но курок не высек огня, потом снова взвел курок и пистоль выпалила. Но или не попал, или не целил в меня, потому что был пьян. А когда вышли мы на дорогу, сказал султан своему человеку: «Стой!». И мы остановились. Тогда взвел он курок ружья своего, навел его прямо на меня и сказал мне: «Гяур! Сейчас же перейди в веру нашу, потому что тотчас можешь уйти с этого света!». А я что мог сделать? От страха смертного пересохли уста мои, и не мог я вымолвить ни слова, а только сказал ему: «Эфенди, да разве можно веру ружьем давать? А ты хочешь убить попа, верно от людей похвалу хочешь получить?». А он немалое время держал ружье против меня и раздумывал. Наконец сказал мне: «Разведешь ли ты ту молодицу с ее мужем?». И я ответил: «Воистину, лишь только приду в Карнобат, разведу их!». «Клянись!» — сказал мне. А мне что было делать? От страха смертного поклялся я и сказал: «Валлаги биаллаги![119] — разведу их!». Тогда мне помог и его человек и сказал: «Эфенди, зачем ему их разводить, пусть он только отлучит их[120], и она сама убежит от него!». Тогда сказал он своему человеку: «Коли так, отпусти его, пусть идет своим путем!». И я, сев на коня, за четверть часа достиг села Сигмен, что оттуда в двух часах пути[121]. И там одним духом выпил три-четыре чашки крепкой ракии[122]. И когда сел я, охватил меня страх, и начал дрожать я, как в лихорадке. А не прошло и часа, подоспел туда и Милош и, увидав меня, удивился и пришел в ужас. И схватившись за израненное лицо свое, сказал: «Ох, отче мой, неужто ты жив? Я, убегая, все глядел издалеча на вербу — не висишь ли ты повешенный? Но тебя не было. А как грянул выстрел, я сказал себе: — Вот ушел с этого света бедняга поп Стойко!». Вот какие беды и страхи смертные пронеслись над моей головой. Вот как пострадал я за чужие грехи! И прожив там год, пошел я в Карабунар[123], провел и там год, и мирно провел. И когда ушел я оттуда, плакали христиане при разлучении со мною, хотели, чтобы пробыл я там и второй год. Но не было мне возможно остаться, потому что ушли дети наши из Котела[124] и пошли жить в Арбанаси[125], и потому имел я нужду пойти к ним.
вернуться
Юван (Йован) — диалектная форма имени Иоанн — Иван (со вставочным в и йотацией).
вернуться
Кованджиоглу — прозвище по отцу, букв. Пасечников сын (от тур. kovanci — пасечник); см. прим. 103.
вернуться
... ханская дочерь не давала ему позволения взять вторую жену — по религиозным нормам, мусульманину разрешалось иметь не более четырех жен (за исключением рабынь и наложниц, число которых не ограничивалось). Однако предписание это в жизни часто нарушалось. Жена султана-феодала, будучи дочерью знатного человека — хана, очевидно, пользовалась большим влиянием в доме мужа.
вернуться
Костень — село Костен, примерно в 20 км к северу от Карнобата, входившее в число сел прихода Стойко, имевшее церковь (см. прим. 105).
вернуться
Карнобатский кадилык (тур. kadilik) — область, входившая в ведомство карнобатского кади — судьи (см. прим. 64).
вернуться
... в день святых апостолов Петра и Павла — церковный праздник 29 июня (ст. стиля); Петр и Павел, так называемые «первоверховные» апостолы греч. ’απόστολος — ’посланник, посланный с проповедью’).
вернуться
... поцеловать ему полу — древний обычай, упоминаемый еще в евангелии, соблюдавшийся низшими в отношении высших, широко распространился на Востоке, в том числе и в Османской империи. Подобострастный жест Стойко свидетельствует об униженном положении райи — даже священника.
вернуться
Валлаги биаллаги). (тур. vallah-billâh! — «Ей, господи!», букв. «С богом и во имя бога!») — мусульманская клятва, проникшая в бытовую речь болгарского населения.
вернуться
... пусть он только отлучит их — отлучение, церковное запрещение, предложенное слугою «султана» как наказание для христиан-молодоженов с целью опорочить их брак.
вернуться
... сев на коня, за четверть часа достиг села С измен, что оттуда в двух часах пути—в землях Балканского полуострова расстояния в обыденной жизни измерялись мерою времени — часами (тур. saat — ’час’, из араб.). От места встречи Стойко с Ахмет-Гераем до села Сигмен в его приходе (см. прим. 105) было, очевидно, около двух часов пешего пути. Горькой иронией по собственному адресу звучат слова Стойко, что это расстояние, спасаясь от султана, он проскакал на коне за четверть часа.
вернуться
крепкой ракии — ракия (тур. raki — ’водка’, из араб.) — сливовая или виноградная водка домашнего изготовления.
вернуться
... пошел я в Карабунар — село, современное Грудово — город (тур. Karabunar, букв, «черный колодец»: kara — ’черный’ и диал. bunar — ’колодец’), примерно в 50 км к юго-востоку от Карнобата, между ним и южным склоном Восточной Стара-Планины. В то время в Карабунаре, не входившем в приход Стойко, было около 500—600 болгарских домов, но церкви в нем не было. О причинах, побудивших Стойко уйти из Карнобата в Карабунар, это отдаленное от его прихода село, в «Житии» не говорится ничего. В Карабунаре Стойко прожил год (с марта 1793 г.)
вернуться
... ушли дети наши из Котела — сын Иван (Цонко? у Н. Начова, см. «Княз Стефан Богориди», стр. 7), его жена Анна (Гана Атанасова) и их дети (внуки Стойко, родившиеся в Котеле) — Стойко, названный в честь деда, и Атанас, ушли в Арбанаси (см. прим. 125). Старший из внуков Стойко (родившийся в 1775—1780 гг.?) позднее, в бытность в греческом Высшем («бейском») училище в Бухаресте (см. прим. 244), стал называться греческим именем Стефан (Στέφανος — «Венец»), заменившим претившее слуху греческой культурной среды болгарское народное имя Стойко. Случаи такого переименования в то время были нередки. Стефан, впоследствии Стефанаки-бей, стал высшим турецким сановником и доверенным лицом — «императорским советником» двух султанов — Махмуда II (1808—1839) и его сына Абдул-Меджида (1839— 1861), был каймакамом (тур. kaymakam — ’наместник’) — султанским наместником в Молдавии (с местопребыванием в Галаце) и получил титул «Князя (бея) Самосского» (по названию о. Самоса в Эгейском море, правителем которого он был в 1839—1850 гг.). Дочь его Мария (правнучка Стойко — Софрония) была замужем за сыном российского государственного канцлера А. Μ. Горчакова (1798—1883). Стефанаки-бей умер в Константинополе в 1859 г. в преклонном возрасте. Оценка его деятельности как ревнителя интересов своего отечества несколько противоречива.
Второй внук, Атанас (греч. ’Αθανάσιος — ’бессмертный’), по окончании «Бейской академии» за свои отличные успехи был оставлен в ней преподавателем (1805—1811 гг.) греческой филологии. Он изучал медицину в Вене и закончил обучение в Вюрцбурге в 1816 г. Умер в Париже в 1826 г.
У Стойко были еще дочь Мария, вышедшая замуж за котлянина Цонко Петрова, имевшая сына Петра, впоследствии патроликийского епископа Поликарпа, и, как предполагает В. Сл. Киселков, рано умерший сын Владислав (см.: И. Начов. Княз Стефан Богориди, стр. 6—13; В. Киселков. Софрони Врачански, стр. 41; он же. Епископ Поликарп Цонков).
вернуться
Арбанаси — старинное богатое село городского типа в 4 км к северо-востоку от Тырново, издавна заселенное эллинизированными албанцами из Нижнего Эпира (может быть, после 1466 г., при Скандербеге, возглавлявшем борьбу албанского народа за национальное освобождение от турецкого ига). Как «албанское село» упоминается впервые в 1595 г. торговцем из Дубровника Павлом Джорджичем. Возникло на месте более древнего славянского Загория (Загорие), населенного болгарской знатью в эпоху расцвета Второго Болгарского царства с его столицей Тырново. В XVII—XVIII вв. язык жителей села был греческий; греческими, но с албанскими именами, были надписи в церквах села (на стенах и церковных сосудах). Греческим было и его наименование Άλβανιτοχώρι — ’албанское село’. Болгарское название села (Арбанаси) образовалось из новогреч. άρβανός с заменой ρβ~λβ; из более старого άλβανός — ’албанец’; турецкое название села Arnautköy — ’село арнаутов’, т. е. албанцев. Арбанаси пользовалось покровительством турецких султанов. Его жители (не только албанского происхождения), зажиточные и стремившиеся к греческому просвещению, вели оживленную торговлю со многими странами Европы и Азии (Италией, Венгрией, Польшей, Россией). В особенности привлекал их Бухарест, куда переселились многие из арбанасчан. В селе строились крепкие, обычно двухъярусные, каменные дома со сводчатыми потолками и с маленькими оконными амбразурами и окованными железом дверьми, обнесенные каменными стенами. В селе было шесть украшенных росписями церквей и монастырь св. Николая. Монастырской была и церковь богородицы в северо-западной части села. В Арбанаси Стойко пошел 13 марта 1794 г.; сначала, видимо, он поселился в доме своего сына Ивана, неподалеку от церкви архангелов Михаила и Гавриила.