— Вашими молитвами, генерал, — усмехнулся Голицын.
— На здоровье не жалуетесь?
— На здоровье жаловаться грех. Вот разве только на старость.
Князь явно лицемерил. Был он еще весьма бодр. Слегка поредевшие волосы только чуть тронула седина. Но широкий лоб и белое полное лицо не избороздила ни единая морщина. Дебиль мысленно вообразил свое собственное лицо и невольно поморщился: сравнение было не в его пользу. Возрастом он был моложе Голицына, но выглядел гораздо его старше: под глазами — темные дряблые мешки, да и волос на голове осталось совсем немного. К тому же его сильно старила полнота и вконец замучила одышка.
— Генерал, — покончив с коротким обменом любезностями, главноначальствующий быстро перешел к делу, — вам, конечно, известно о забастовке в Петербурге.
— Разумеется, ваше сиятельство.
— Надеюсь, вы понимаете, что это был не легкий приступ лихорадки, а начало эпидемии, которая может охватить всю империю. Требуется своевременное и радикальное лекарство. В последнее время в Тифлисе вошло в моду учение Маркса. Молодежь молится на этого своего нового кумира. Положение весьма серьезное. Как говорится, Hannibal ante portas![8]
— Понимаю, ваше сиятельство, — счел нужным вставить генерал.
— Боюсь, что не понимаете, насколько мне известно, вы, как и встарь, гоняетесь за абрагами[9], разбойничающими в горах. А между тем новое время требует новых песен. Или, лучше сказать, новых мер воздействия.
Голицын кинул на Дебиля цепкий взгляд.
Генералу стало ясно, что главноначальствующий тоже получил какое-то секретное предписание. Во всяком случае, вызвал он его не для приятной светской беседы.
— Ваше сиятельство! — Дебиль откашлялся, дабы его заверения прозвучали как можно убедительнее. — У нашей агентуры имеются точные сведения. Все так называемые тайные кружки Тифлиса известны нам наперечет. Мы примем самые решительные меры. Во всяком случае, смею вас заверить, что вся эта мышиная возня — я имею в виду деятельность так называемых марксистов — находится под постоянным наблюдением моих агентов.
— Особенно тщательно следите за теми, кто сослан к нам из России. В них корень зла. Это они разжигают пожар, генерал! Не дай бог, если эти политические преступники найдут здесь единомышленников.
Главноначальствующий встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Генерал вернулся восвояси с таким чувством, что отделался сравнительно легко. И все-таки на душе у него было неспокойно.
В воздухе стоял пьянящий аромат весны. Небо было ясное, чистое, того светло-бирюзового цвета, каким оно бывает только ранней весной. Фруктовые сады вдоль Куры уже покрылись белой кипенью цветов. Но душа генерала никак не отзывалась на этот праздник природы. Мрачные предчувствия томили его. Оставшись наедине с самим собой, он мысленно восстановил разговор с князем Голицыным от начала и до концы. Да, главноначальствующий, конечно, прав. Сосланные! Вот он где — корень зла! Это они сеют вокруг заразу. Шеф жандармского управления давно уже подумывал о том, что ссылка политических преступников на Кавказ — величайшая глупость. Это ведь все равно что самому плести веревку, на которой потом тебя же и повесят. Но раньше это были смутные, туманные предположения, а теперь, после разговора с главноначальствующим, это его давнее убеждение окрепло, стало прочным, несокрушимым.
Генерал приказал вызвать к нему ротмистра Лунича.
Спустя несколько минут на пороге кабинета появился высокий смуглый молодой человек. Щелкнув каблуками, он вытянулся в струнку перед шефом жандармерии.
Генерал сделал рукой приглашающий жест в сторону кресла. Лунич сел.
— Ну-с, мой милый, — неофициально, прямо-таки по-родственному обратился генерал к ротмистру. — Я только что от его сиятельства.
Лунич изобразил на лице крайнюю степень почтительного внимания.
Генерал еще больше понизил голос:
— Главноначальствующий недоволен нами. И боюсь, он прав. Повторю тебе слово в слово все, что он мне сказал…
Спокойно выслушав сообщение генерала о распространении марксистской литературы, о растущих, словно грибы после дождя, тайных марксистских кружках, а также о том, что жандармы вместо того, чтобы заниматься этой главной опасностью, гоняются по горам за разбойниками, да и то без большого успеха, Лунин заговорил:
— Ваше превосходительство! — у него был густой, низкий голос, не совсем гармонирующий с его изящной, щеголеватой, несколько субтильной внешностью. — Ваше превосходительство! Но ведь главноначальствующий не сообщил вам решительно ничего нового. У нашей агентуры достаточно сведений на этот счет. Их только надобно слегка уточнить.
8
Ганнибал у ворот! (лат.) Употребляется как предупреждение о грозящей и близкой опасности.