Ровно в двенадцать он вышел из дому.
День был теплый, ясный, солнечный. На улицах было многолюдно: казалось, весь город на ногах. А ведь многие тифлисцы еще раньше, заблаговременно отправились в Дидубе.
Почти на каждом шагу яркие афиши оповещали жителей, что сегодня после полудня состоится встреча Тевдоре Лилоели со знаменитым палаваном из Баку Алти Ахундовым. Чуть пониже сообщалось, что перед встречей этих двух палаванов с показательной схваткой выступят Нестор Эсебуа и Кула Глданели.
Хотя это объявление шло вторым и было напечатано более мелкими буквами, именно оно-то и привлекло к себе внимание зрителей. Так или иначе, но народ валом валил к месту долгожданного зрелища. И у всех на устах были имена Нестора Эсебуа и Кула Глданели. Битва за первенство между этими двумя палаванами продолжалась уже многие годы. Немудрено, что тифлисцы так пылко стремились увидеть своими глазами очередную их схватку.
Кула Глданели (настоящее имя его было Вано Киримелашвили) был человеком благородной души. Он был щедр и великодушен, как истинный рыцарь. В Муштаидском саду, или в цирке на «Даможне»[12] или на плато Мтацминды, где Кула встречался обычно с разными борцами, всегда негде было яблоку упасть. «Мальчик духанщика» (таково было его прозвище, сохранившееся за ним еще с детских лет) обычно весь полагавшийся ему доход от сбора отдавал студентам, уезжавшим учиться за границу.
— Парень Лука[13], - говорил он частенько. — Поезжай за границу, учись. Если тебе там придется туго, Кула за тебя постоит. Уж два-то состязания в году я для тебя выиграю.
Важа Пшавела улыбался в ответ и говорил, ласково похлопывая палавана по его богатырским плечам:
— Спасибо, дорогой Кула! Спасибо. Я вижу, ты от души хочешь мне помочь!
«Мальчик духанщика» шаг за шагом побеждал всех известных борцов, не только своих, грузинских, но и иноземных, время от времени приезжавших в Тифлис. Все выше и выше поднимался он по ступеням славы. В конце концов тифлисцы окончательно уверовали в непобедимость Кулы. Они не просто любили его, они его буквально боготворили. И вот сегодня пронесся слух, что Кула, их непобедимый Кула встретится с другим знаменитым палаваном — Нестором Эсебуа. В газетах, правда, об этом не было ни слова. А приписка в афишах? Кто ее знает, может быть, ловкие устроители состязания нарочно сделали эту приписку, чтобы собрать как можно больше зрителей… И тем не менее все тифлисцы поверили, что сегодня они непременно увидят этих двух палаванов на борцовском ковре.
Авель тоже не прочь был посмотреть сенсационную схватку, не говоря уже о том, что у него там, в Дидубе, было важное дело: необходимо было выполнить поручение комитета, раздать прокламации.
По дороге в Дидубе мысли об Этери Гвелесиани снова овладели им. Целая неделя прошла со дня его возвращения из Квирил, а он до сих пор так и не встретился с ней.
Какая-то странная сладкая печаль охватывала его, когда он думал об этой девушке. Нынче ночью ему приснился удивительный сон. На огромном зеленом поле алым пламенем цветут маки. И вдруг один из этих ярких и нежных цветов превратился в тонкую, гибкую девушку. На ней — белое платье. Ветер слегка колышет его складки, нежно треплет темные волосы девушки. А она стоит посреди поля и улыбается. Улыбается ему, Авелю. За спиной его вдоль заброшенной аробной дороги — ряд цветущих черешен. Ветерок срывает с них белые лепестки и осыпает ими голову девушки. Авель подходит к ней, берет за руку, и вот они уже бегут куда-то вниз, по заросшей травою тропинке, оступаются, падают, вскакивают на ноги и снова бегут, смеясь заливистым, счастливым смехом. А вокруг такой острый, пьянящий аромат цветов и трав, что даже потом, уже проснувшись, он еще долго вдыхал его, вбирал в себя… и не мог всласть надышаться.
Народу на дороге было столько, что дрожки и фаэтоны надолго застревали в толпе пешеходов, не имея возможности их объехать. Конные полицейские с трудом могли навести хоть какое-то подобие порядка. Внезапно Авель ощутил резкий толчок в спину. Оглянувшись, он увидел вплотную подошедшего к нему полицейского. Он крепче сжал пачку прокламаций и почувствовал, как горячие струйки пота потекли по его спине. Но полицейский прошел мимо, даже не удостоив его взглядом.
Дидубийское поле сплошь запрудил народ. А зрители все прибывали, и музыканты надрывались, стараясь заглушить звуками зурны, доли, дудуки и прочих своих инструментов разноголосый гул толпы.