Цзя Чжэн сокрушенно покачал головой:
– Плохо! Очень плохо!
Покинув домик, гости пошли дальше. Они огибали горки, любовались цветниками, разглядывали камни. Миновали арку из увитых чайными розами решеток, обошли садик, усаженный гортензиями, и очутились во дворе, где росли красные розы, миновали стоявшие в ряд бананы и продолжали идти, пробираясь между деревьями. Вдруг донеслось журчание ручейка, он вытекал из каменного грота, образуя небольшое озерко, где плавали лепестки цветов. Над входом в грот свисали ползучие растения.
– Что за прелесть! – вскричали гости.
– А для этого места какое вы предложили бы название, господа? – спросил Цзя Чжэн.
– Здесь и придумывать нечего, «Улинский источник», – ответили все в один голос.
– Название избитое, да и по существу не подходит, – возразил Цзя Чжэн.
– Ну, а если «Убежище жителей Циньского царства»?[161]
– Это выражение здесь вообще ни при чем, – не вытерпел Баоюй. – Оно означает: «скрываться от смуты». Лучше уж «Отмель осоки и заводь цветов».
– Глупости! – резко оборвал сына отец и обратился к Цзя Чжэню: – А лодки здесь есть? – Ему захотелось побывать в гроте.
– Должны быть четыре лодки для сбора лотосов, – ответил Цзя Чжэнь. – И одна с помостом, для прогулок, но они еще не готовы.
– Жаль, что не удастся побывать в гроте! – произнес Цзя Чжэн.
– Туда можно пройти через горку, по узкой извилистой тропинке, – сказал Цзя Чжэнь и стал подниматься наверх, остальные – за ним, хватаясь за кусты и лианы. Когда добрались до вершины и глянули вниз, на озерко, воды не увидели – поверхность была сплошь усеяна лепестками, ручеек же, бежавший между камней, казался прозрачным и чистым. На берегу озерка, над самой водой, склонились плакучие ивы, росли абрикосы и персики, всюду царили чистота и порядок. Между ивами виднелся деревянный арочный мостик с красными перилами, от мостика в разные стороны разбегались тропинки, чуть поодаль стоял чистенький домик под черепичной крышей, обнесенный кирпичной стеной, утопавшей в цветах. Отроги главной горки доходили до самой стены и проникали во двор.
– Чтобы выстроить дом в таком месте, надо быть начисто лишенным вкуса! – недовольно заметил Цзя Чжэн.
Возле дома, как только вошли в ворота, неожиданно увидели изящную горку из самых разнообразных камней причудливой формы; эта горка заслоняла собой скрытые в глубине двора строения. Ни деревьев, ни цветов не было, зато росли различные травы: диковинные лианы и плющ свешивались с горки, пробивались между камней, обвивали колонны строений, опутывали ступени крыльца, ползли по крыше, изумрудными гирляндами колыхались в воздухе, переплетаясь между собой подобно золотым шнурам; некоторые цвели, и цветы их напоминали не то киноварь, не то коричник и так благоухали, что аромата прочих цветов совсем не чувствовалось.
– Ого, интересно! – воскликнул Цзя Чжэн. – Что это за растения?
Ему пояснили, что это плющ и лианы.
– Разве они так чудесно пахнут? – удивился Цзя Чжэн.
– Нет, конечно, – снова вмешался Баоюй. – Среди этих растений есть, конечно, плющ и лианы, но аромат исходит от поллии и душистой лигулярии. А это, вероятно, гардения, а то – золотистая пуэрария. Вот эта трава называется зверобой, а там растет душистая яшмовая лиана. Красные цветы – это пурпурная рута, синие – ирис. Мне кажется, здесь собраны все удивительные травы, упоминавшиеся в «Лисао»[162], а среди них, кажется, мята, имбирь, шелковый шнур и фиолетовый бархат. Есть еще каменный парус, прозрачная сосна, камыш фулю – они встречаются у Цзо Тайчуна[163] в его «Оде о столице княжества У». А зеленые ростки, красный перец и изящный лотос, которые я вижу здесь, можно найти в «Оде о столице княжества Шу». Но они созданы в незапамятные времена, старые названия забыты, и эти растения теперь называют по-другому, в зависимости от их формы…
– Тебя не спрашивают, – одернул сына Цзя Чжэн.
Баоюй сразу умолк и попятился.
Цзя Чжэн огляделся и пошел к крытым галереям по обе стороны домика. Сам домик состоял из пяти комнат, там были террасы и навесы из циновок; искусно выкрашенные стены и затянутые тонким зеленым шелком окна придавали ему скромный и строгий вид.
– Что может быть приятнее, чем готовить чай на этих террасах и играть на цине, – со вздохом произнес Цзя Чжэн, – здесь даже благовония не нужны. Все устроено наилучшим образом, и я надеюсь, что у вас, господа, найдется достойное название, которое украсит доску над входом в этот дом, и нам не придется испытывать стыд из-за того, что надпись несовершенна.
161
162