Жена Линь Чжисяо между тем докладывала госпоже Ван:
– Прибыли двенадцать буддийских и даосских монахинь, получено двадцать комплектов даосской одежды. Есть среди монахинь одна с небритой головой [171], уроженка Сучжоу, предки ее из ученого сословия, но поскольку с самого детства она была болезненной, пришлось купить заместителей[172]. Но все старания оказались напрасными – девушка выздоровела лишь после того, как вступила в секту пустоты. Вот почему, став монахиней, волосы она так и не сбрила. Ей сейчас восемнадцать лет, зовут ее Мяоюй – Прекрасная яшма. Родители ее умерли, при ней лишь две старые мамки да девочка-служанка. Она прекрасно разбирается в литературе, постигла всю глубину канонических книг и собой недурна. Прознав, что в городе Вечного спокойствия есть священные реликвии богини Гуаньинь и древние канонические книги, написанные на пальмовых листьях, она в прошлом году вместе со своей настоятельницей, мастерицей гадать, приехала в столицу и поселилась в монастыре Муни за Западными воротами. Прошлой зимой настоятельница скончалась и перед смертью велела Мяоюй оставаться здесь, ни в коем случае не возвращаться на родину, и ждать, пока сбудется предначертание судьбы. Поэтому Мяоюй не сопровождала гроб с телом покойной на родину.
– Почему же вы ее к нам не пригласили? – спросила госпожа Ван жену Линь Чжисяо.
– Мы приглашали, а она говорит: «В знатных домах людей притесняют, и я туда не пойду!» – ответила та.
– Все ясно, ведь она из чиновной семьи, а значит – спесива, – кивнула госпожа Ван. – Может быть, послать ей письменное приглашение?
Жена Линь Чжисяо кивнула и вышла, чтобы приказать писцу составить письмо и распорядиться насчет паланкина для Мяоюй.
Если прочтете следующую главу, узнаете, что произошло дальше.
Глава восемнадцатая
Тем временем в покои госпожи Ван вошел человек, доложил, что для обтяжки различных вещей требуются шелковые ткани, и попросил Фэнцзе распорядиться. Следом за ним к Фэнцзе пришли просить разрешения получить золотую и серебряную посуду. В общем, у госпожи Ван и служанок из главного господского дома не было ни минуты свободной.
Баочай понимала, как нелегко приходится госпоже Ван, и сказала:
– Давайте уйдем, не будем мешать.
Она встала и отправилась в комнаты Инчунь, за ней последовали и остальные.
Почти все время госпожа Ван проводила в хлопотах. Только к десятому месяцу все было готово к встрече гуйфэй, и распорядители работ сдали все, что им было положено, в соответствии со счетами и описями. Комнаты обставили наилучшим образом, разложили в каждой письменные принадлежности; были закуплены журавли, гуси и куры для сада, а также олени и зайцы. Девочки под присмотром Цзя Цяна разучили не то двадцать, не то тридцать актов из различных пьес. Буддийские и даосские монахини упражнялись в чтении священных книг.
Теперь наконец Цзя Чжэн немного успокоился и пригласил в сад матушку Цзя, чтобы она сама все проверила и осмотрела.
Лишь после этого Цзя Чжэн написал почтительное уведомление ко двору. В тот же день пришел государев ответ, в котором он милостиво разрешал гуйфэй в пятнадцатый день первого месяца будущего года – в Праздник фонарей – навестить родителей. Во дворце Жунго ни днем, ни ночью не знали покоя, так что даже не удалось отпраздновать как следует Новый год.
Не успели опомниться, как подошел Праздник фонарей. Восьмого числа прибыл главный придворный евнух, чтобы все осмотреть и сделать последние распоряжения, а также выбрать места для переодеванья, отдыха, приема поздравлений, устройства пиров, ночлега. Потом прибыл старший евнух, ведающий охраной, со множеством младших евнухов, которые расположились в шатрах. В точности были указаны выходы и входы для членов семьи Цзя, места подачи пищи и совершения церемоний. На пути ко дворцу Жунго чиновники из ведомства работ и столичный градоначальник следили за порядком на улицах.
Под наблюдением Цзя Шэ и его помощников мастеровые вышивали цветы на праздничных фонарях и готовили фейерверк. Итак, в четырнадцатый день первого месяца – канун приезда гуйфэй – все было готово. В эту ночь никто во дворце не спал.
Наконец наступил пятнадцатый день. Матушка Цзя и остальные женщины поднялись очень рано, еще в пятую стражу, и облачились в одеяния соответственно званию и положению.
Сад был украшен богатыми полотнищами, с вытканными на них пляшущими драконами и фениксами; все вокруг сверкало золотом и серебром, сияло жемчугами и драгоценными каменьями; из курильниц плыли ароматные дымки благовоний, в вазах благоухали розы. Стояла глубокая и торжественная тишина, даже кашлянуть никто не смел.
171
172