Баоюй прислушался — голос был девичий. Песня смолкла, и из-за склона вышла грациозная девушка, неземной красоты, среди смертных такую не встретишь.
Об этом сложены стихи:
Ив стройный ряд она пересеклаИ только вышла из оранжереи,Как во дворе, где безмятежно шла,Вдруг птицы на деревьях зашумели…
…Тень то мелькнет, то повернет назад,А путь уже ведет по галерее,И, орхидей донесший аромат,Внезапный ветер рукава взлелеял…
Встревожив лотос,словно слышит онКаменьев драгоценныхперезвон…Чернее тучи,прядь волос густа.Улыбка-персикне весне ли рада?Не вишней лицветут ее уста,А зубки —то ль не зернышки граната?И, как у Пряхи[54],талия нежна,Снежинкоювзмывает к небу вьюжной,Здесь утка — зелень,лебедь — желтизна:Сиянье изумрудов,блеск жемчужный…То явится,то скроется в цветах,То вдруг сердита,то опять игрива,Над озеромблуждая в небесах,Плывет, плыветпо ветру горделиво.Стремясь друг к другу,брови-мотылькиО чем-то говорят,но не словами,А ножки,как у лотоса, легки, —Хотели б замереть,но ходят сами…Прозрачность льдаи яшмовая гладьВ ней воплотились,трепетной и нежной,И так прекрасен,надобно сказать,Узор цветистыйна ее одежде!Нет средь избранниц миратаковой,Она — душистый холм,нефрит, каменья,Вся прелестьвоплотилась в ней одной —Дракона взлети феникса паренье!С чем простоту еесравнить смогу?С весенней сливой,что еще в снегу.Столь чистый обликпрежде видел где я?То — в инее осеннеморхидея!В спокойствии —кому сродни она?То — горнаятишайшая сосна!Изяществом —поставлю с кем в сравненье?С широким прудомпри заре вечерней!В чем тонкостьобольстительных манер?Дракон в болотных дебрях —ей пример!Как описать мнеоблик благородный?Он — свет лунынад речкою холодной!Си Ши пред нейнашла в себе изъян,И потускнела,застыдясь, Ван Цян![55]Откуда родом?Из какого места?В наш грешный мирспустилась не с небес ли?…Когда бы, пирна небесах презрев,Она ушлаиз Яшмового Пруда[56],Свирель бы взятькто смог из юных дев?Ей равнойи на небе нет покуда! Баоюй бросился ей навстречу, низко поклонился и с улыбкой спросил:
— Откуда вы, божественная дева, и куда путь держите? Места эти мне совсем незнакомы, возьмите же меня с собой, умоляю вас!
— Я живу в небесной сфере, там, где не знают ненависти, в море, Орошающем печалью, — отвечала дева. — Я — бессмертная фея Цзинхуань с горы Ниспосылающей весну, из страны Великой пустоты, из чертогов Струящих ароматы. Я определяю меру наказания за распутство, могу побуждать женщин в мире смертных роптать на судьбу, а мужчин — предаваться безумным страстям. Недавно здесь собрались грешники, и я пришла посеять среди них семена взаимного влечения. Наша встреча с тобой не случайна. Мы находимся неподалеку от границы моих владений. Пойдем, если хочешь. Но у меня здесь нет ничего, кроме чашки чая бессмертия, нескольких кувшинов отменного вина, которое я сама приготовила, и девушек, обученных волшебным песням и танцам. Недавно они сложили двенадцать песен под названием «Сон в красном тереме».
При этих словах Баоюй задрожал от радости и нетерпения и, забыв о госпоже Цинь, поспешил за феей.
Неожиданно перед ним появилась широкая каменная арка, на арке, сделанная крупными иероглифами, надпись: «Страна Великой пустоты», а по обе стороны парные надписи:
Когда за правду выдается ложь, —тогда за ложь и правда выдается,Когда ничто трактуется как нечто,тогда и нечто — то же, что ничто!
Они миновали арку и очутились у дворцовых ворот, над которыми было начертано четыре иероглифа: «Небо страстей — море грехов», на столбах справа и слева — тоже парные надписи:
Толстый пласт у земли,и высок небосвод голубой[57],Чувства древние, новые страстивсе еще не излиты.Жаль, не выплатить вамдолг, оставленный ветром с луной[58],Оскорбленная деваи отрок, судьбою побитый. «Все это верно, — подумал Баоюй, прочитав надписи. — Только не совсем понятно, что значит „чувства древние, новые страсти“ и „долг, оставленный ветром с луной“. Надо подумать».
Занятый своими мыслями, Баоюй и не почувствовал, что душу его переполняет какая-то волшебная сила.
Когда вошли в двухъярусные ворота, взору Баоюя предстали высившиеся справа и слева палаты, на каждой — доска с горизонтальными и вертикальными надписями… С первого взгляда их невозможно было прочесть, лишь некоторые Баоюй разобрал: «Палата безрассудных влечений», «Палата затаенных обид», «Палата утренних стонов», «Палата вечерних рыданий», «Палата весенних волнений», «Палата осенней скорби ».
— Осмелюсь побеспокоить вас, божественная дева, — обратился Баоюй к фее. — Нельзя ли нам с вами пройтись по этим палатам?
— В этих палатах хранятся книги судеб всех девушек Поднебесной, — отвечала Цзинхуань, — и тебе, простому смертному, не положено обо всем этом знать до срока.
Но Баоюй продолжал упрашивать фею.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласилась наконец Цзинхуань.
Не скрывая радости, Баоюй прочел надпись над входом «Палата несчастных судеб» и две парные вертикальные надписи по бокам:
Грусть осени, весенняя тоска, —в чем их причина, где у них исток?Цветок отрадный, нежный лик луны, —кого прельщает ваша красота?
Баоюй печально вздохнул. В зале, куда они вошли, стояло около десятка огромных опечатанных шкафов, и на каждом — ярлык с названием провинции. «А где же шкаф моей провинции?» —подумал Баоюй и тут заметил ярлык с такой надписью: «Главная книга судеб двенадцати головных шпилек из Цзиньлина».
— Что это значит? — спросил Баоюй у феи.
— Это значит, — отвечала фея, — что здесь записаны судьбы двенадцати самых благородных девушек твоей провинции. Потому и сказано «Главная книга».
— Я слышал, что Цзиньлин очень большой город, — заметил Баоюй, — почему же здесь говорится всего о двенадцати девушках? Ведь в одной нашей семье вместе со служанками их наберется несколько сот.
— Конечно, во всей провинции девушек много, — улыбнулась Цзинхуань, — но здесь записаны самые замечательные, в двух соседних шкафах — похуже, а остальные, ничем не примечательные, вообще не внесены в книги.
На одном из шкафов, о которых говорила фея, и в самом деле было написано: «Дополнительная книга к судьбам двенадцати головных шпилек из Цзиньлина», а на другом: «Вторая дополнительная книга к судьбам двенадцати головных шпилек из Цзиньлина». Баоюй открыл дверцу второго шкафа, наугад взял с полки книгу, раскрыл. На первой странице изображен не то человек, не то пейзаж — тучи и мутная мгла — разобрать невозможно, будто тушь расплылась. Стихотворения под рисунком Баоюй тоже не понял.
Луну не простовстретить в непогоду,Куда как прощетучам разойтись,Пусть нас возносит сердцек небосводу,Но тянет плотьнеотвратимо вниз,Души непревзойденность, дерзновенностьлишь ропот вызывают иль каприз…[59]Достигнуть долголетья помогаетпорой на юность злая клевета, —Мой благородный юноша мечтает[60],но сбудется ль наивная мечта? вернутьсяИ, как у Пряхи… — Имеется в виду небожительница Пряха, персонаж известной легенды о Пастухе и Ткачихе.
вернутьсяВан Цян, она же — Ван Чжаоцзюнь, Мин-фэй — наложница ханьского императора Юань-ди (48—33 гг. до н.э.). Согласно обычаям императорского двора, перед представлением императору юной наложницы художник рисовал ее портрет, чтобы император заранее мог судить о ее внешности. Один из дворцовых сановников и художник потребовали от Ван Чжаоцзюнь взятку, но гордая красавица отвергла их притязания. В наказание за строптивость сановник оговорил ее перед императором, а художник исказил на портрете внешность Ван Цян. Император, поверив своим придворным, отдал наложницу в дар шаньюю (предводителю) племени сюнну. Только много лет спустя он узнал о злодеянии и предал заговорщиков казни. Ван Чжаоцзюнь умерла на чужбине. Лютня, которой она мастерски владела, была возвращена во дворец из далеких краев. Образ Ван Чжаоцзюнь воспет многими китайскими поэтами-классиками.
вернутьсяЯшмовый Пруд — В китайской мифологии этот пруд — неотъемлемое украшение сада небожительницы Сиванму, богини западных стран. На его берегах, поросших персиковыми деревьями, с плодами долголетия, небожители собирались на пиры.
вернуться…Толстый пласт у земли, и высок небосвод голубой… — Поэт Юань Хаовэнь (XII в.) в стихотворении «Рассуждаю о поэзии», посвященном танскому поэту Мэн Цзяо, писал:
До кончины терзали печали Дунъе,Да и можно ли высказать их?Толстый пласт у земли, высоки небеса —Не вместить необъятное в стих! вернутьсяДолг, оставленный ветром с луной… — Ветер с луной — поэтический образ, олицетворяющий прекрасное видение, живописный пейзаж; в переносном смысле — выражение высоких чувств возлюбленных. В данном случае высказывается мысль, что за искреннюю любовь Баоюю и Дайюй придется расплачиваться страданиями.
вернутьсяДуши непревзойденность, дерзновенность лишь ропот вызывают иль каприз… — В соответствии с феодальной моралью скромность женщины, ее крайняя сдержанность считались признаком ее благородства, целомудрия. Всякое отклонение от этих качеств рассматривалось как склонность к распутству.
вернуться…Мой благородный юноша мечтает… — Имеется в виду Баоюй.