С этими словами фея ввела Баоюя в покои.
— Что здесь за аромат? — спросил Баоюй, ощутив какой-то неведомый ему запах.
— Это — аромат ароматов настоянной на душистом масле жемчужных деревьев редчайшей травы, произрастающей в волшебных горах. Ничего подобного нет в мире, где ты обитаешь, ибо мир этот погряз в скверне. — Цзинхуань холодно усмехнулась.
Баоюю оставалось лишь удивляться и восхищаться.
Когда они сели, служанка подала чай, необыкновенно прозрачный, с удивительным запахом, и Баоюй спросил, как этот чай называется.
— Этот чай называется «благоуханием тысячи роз из одного чертога». Растет он в пещере Ароматов на горе Весны, — пояснила Цзинхуань, — а заварен на росе, собранной с цветов бессмертия.
Баоюй, очень довольный, кивнул головой и окинул взглядом покои. Чего здесь только не было! И яшмовый цинь[81], и драгоценные треножники, и старинные картины, и полотнища со стихами. На окнах — шелковые занавеси, справа и слева от них — парные надписи, одна особенно радовала душу:
Изысканность и таинство —земля,Загадочность, необъяснимость —небо!
Баоюй прочел надпись, а потом спросил Цзинхуань, как зовут бессмертных дев. Одну звали фея Безумных грез, вторую — Изливающая чувства, третью — Золотая дева, навевающая печаль, четвертую — Мудрость, измеряющая гнев и ненависть.
Вскоре служанки внесли стулья и столик, расставили вино и угощения. Вот уж поистине:
Рубину подобен напиток:хрустальные чаши полны!Нефритово-терпкая влага:янтарные кубки влекут!
Баоюй не удержался и спросил, что за аромат у вина.
— Вино это приготовлено из нектара ста цветов и десяти тысяч деревьев, — отвечала Цзинхуань, — и настояно на костях цилиня[82] и молоке феникса. Потому и называется: «Десять тысяч прелестей в одном кубке».
Баоюй в себя не мог прийти от восхищения.
А тут еще вошли двенадцать девушек-танцовщиц и спросили у бессмертной феи, какую песню она им прикажет исполнить.
— Спойте двенадцать арий из цикла «Сон в красном тереме», те, что недавно сложены, — велела Цзинхуань.
Танцовщицы кивнули, ударили в таньбань[83], заиграли на серебряном цине, запели: «Когда при сотворенье мира еще не…», Цзинхуань их прервала:
— Эти арии не похожи на арии из классических пьес в бренном мире. Там арии строго распределены между героями положительными и отрицательными, главными или второстепенными и написаны на мотивы девяти северных и южных мелодий. А наши арии либо оплакивают чью-либо судьбу, либо выражают чувства, связанные с каким-нибудь событием. Мы сочиняем арии и тут же исполняем их на музыкальных инструментах. Кто не вник в смысл нашей арии, не поймет всей ее красоты. Поэтому пусть Баоюй прочтет сначала слова арий.
И Цзинхуань приказала подать Баоюю лист бумаги, на котором были написаны слова арий «Сон в красном тереме».
Баоюй развернул лист и, пока девушки пели, не отрывал от него глаз.
Вступление к песням на тему «Сон в красном тереме»
Когда при сотворенье мираЕще не прояснилась мгла, —Кого для томных чувств и нежныхСудьба земная избрала?
Все для того, в конечном счете,Чтобы в туманах сладострастья,Когда и неба нет вокруг,И ранит солнце душу вдруг,Мы, дабы скрасить мрак ненастья,Излили горечь глупых мук…«Сна в красном тереме» мотивыПусть прозвучат на этот раз,Чтобы о золоте печалиПечалям вашим отвечалиИ яшмы жалобы могли быВсю правду донести до вас![84] Молва упрямо говорит:«Где золото — там и нефрит!»[86],А я печалюсь, что прочнейСоюз деревьев и камней![87] К себе влечет напрасно взорТот, кто вознесся выше гор,являя снежный блеск[88], Напомним, кстати: над землейНебесных фей вся жизнь порой —унылый, скучный лес…[89] Вздыхаю: в мире суетыНевластна сила красоты!Смежая веки, вечно бытьИгрушкой с пиалой?[90]Так можно мысли притупитьИ потерять покой! Зачем в печали хмуришь брови?
[91]Есть, говорят, цветок волшебныйв обители святых небесной;Наичистейший, непорочный, —есть, говорят, нефрит прелестный[92],А если к этому добавят,что не было меж ними связи,Сегодня встретиться внезапноим запретит кто-либо разве?А ежели еще отметят,что трепетные связи были, —То почему слова остались,а про любовь давно забыли?В итоге — вздохи и стенанья,но все бессмысленно и тщетно,В итоге — горькие терзанья,но все напрасно, безответно.Луна! — Но не луна на небе,а погрузившаяся в воду;Цветок! — Но не цветок воочью,а в зеркале его подобье.Подумать только! Сколько горькихжемчужин-слез еще прольется,Пока зимою эта осеньв урочный час не обернется,Пока весеннего расцветаНе оборвет внезапно лето! Баоюй никак не мог вникнуть в смысл и потому слушал рассеянно, но мелодия пьянила и наполняла душу тоской. Он не стал допытываться, как сочинили эту арию, какова ее история, и, чтобы развеять тоску, принялся читать дальше.
Печалюсь: рок неотвратим
[93]Как отрадно на сердце, когда на глазах,торжествуя, природа цветет![94]Как печально, когда за расцветом идетувяданья жестокий черед!На мирские делавзгляд мой дерзок и смел:Десять тысяч — да сгинутназойливых дел!В этой жизни тоскедолго плыть суждено,И растает душиаромат все равно…К дому отчему вновьустремляю свой взор,Но теряется путьв неприступности гор! Обращаюсь к родителям часто во сне: —Мир покинуть дороги велят,А отцу было б лучше подальше уйтиОт дворцовых чинов и наград.
Отторгнута родная кровь
[95]Одинокий парус. Ветер. Дождь.Впереди — тысячеверстный путь.Вся моя родня, мой дом и сад, —все исчезло! О былом забудь!И осталось только слезы лить…«Пусть спеша уходят годы прочь,Вам, отец и мать, скажу я так:не горюйте! Позабудьте дочь!»В жизни все имеет свой предел,встреч, разлук причины тоже есть,Мы живем на разных полюсах, —мать, отец — вдали, а дочь их — здесь…Каждому свое. Покой и миркаждый охраняет для себя.Есть ли выход, раз от вас ушла?Выхода не вижу. То — судьба!
вернутьсяЦинь — китайский музыкальный инструмент.
вернутьсяЦилинь — мифическое животное, единорог.
вернутьсяТаньбань — ударный музыкальный инструмент.
вернуться…Чтобы о золоте печали… — Под «золотом» подразумевается Баочай, под «яшмой» — Дайюй.
вернутьсяЖизнь — заблуждение… — Тема стихотворения — тоска Баоюя по Дайюй, которой суждено рано уйти из жизни, а также — несбывшиеся надежды Баочай.
вернуться«Где золото, там и нефрит!» — Здесь имеются в виду сложные отношения, которые возникнут в будущем между Баоюем и Дайюй.
вернутьсяСоюз деревьев и камней — намек на слова, которые Баоюю суждено в будущем произнести во сне (см. гл. XXXVI): «Разве можно верить этим буддийским и даосским монахам? Выдумали, будто яшма и золото предназначены друг для друга судьбою. Нет! Судьбой связаны только камень и дерево!»
вернуться…Тот, кто вознесся выше гор… — намек на Баочай.
вернутьсяНебесных фей вся жизнь порой — унылый, скучный лес… — Слово «лес» по-китайски звучит «линь». Уже это раскрывает намек на страдальческую жизнь Линь Дайюй.
вернуться…Смежая веки, вечно быть игрушкой с пиалой… — У сунского поэта Су Ши (XI в.) в стихотворении «Вторя Ду Фу, воспеваю красавицу» есть фраза: «Смежала веки Мэн Гуан за чаем, прикрыв лицо квадратной пиалой…» Когда Мэн Гуан (эпоха Хань — 206 г. до н.э. — 220 г. н.э.) пила из квадратной пиалы чай в присутствии супруга Лян Хуна, пиала закрывала все ее лицо, до бровей, что, по разумению Лян Хуна, придавало ей вид кроткой и нежной жены. Притча о Лян Хуне и Мэн Гуан раскрывает фальшь будущих супружеских отношений Баоюя и Баочай.
вернутьсяЗачем в печали хмуришь брови? — В стихотворении предсказывается трагический исход любви Баоюя и Дайюй.
вернутьсяЦветок волшебный — Дайюй; нефрит прелестный — Баоюй.
вернутьсяПечалюсь: рок неотвратим. — Стихотворение предрекает скорую кончину Юаньчунь.
вернуться…торжествуя, природа цветет… — Имеется в виду возвышение семьи Цзя после ухода Юаньчунь в императорские покои и нависшая над этой семьей беда после ее кончины.
вернутьсяОтторгнута родная кровь. — Стихотворение посвящено разлуке Таньчунь с родной семьей.