– Ира! – позвали от дома.
Там обнаружилась смущенная Виен, прижавшая ладони к лицу.
– Ой, простите.
Она поставила поднос на траву и добавила:
– Простите… Бэла, тебя доктор зовет.
– Подождет, – парировала Бэла и разъяснила непонятку, пока Цыпа наливал в единственную чашку из высокого тонкого чайничка. – Прикинь, у них в языке слово «Бэла» – плохое, поэтому они меня в Иру перекрестили. Чисто для себя.
– И что значит?
– Что значит?
– Ну, «Бэла» по-ихнему.
– Не знаю, не говорят. Просто плохое слово.
– Это они еще в деберц не играли, – парировал Цыпа. – Слышь, а ты на цыганку не похожа, откуда ж Бэла?
– А, это… в честь писательницы Ахмадулиной назвали, родыки торчали на ней, они КСПшники были.
«Были… Значит, сейчас нет», – отложил в памяти Цыпа.
– Это типа в походы с гитарами ходили?
– Ага, «Лыжи у печки стоят»[34] и все такое…
– Знаю, «Гаснет закат за горой»… У меня брат в горы ходил.
Нависла молчанка, Цыпа понял, что больше сегодня поцелуйчиков не будет.
– Ладно, – подорвался он и тщательно обтрусился от травы (девушки любят чистюль, это и ежу понятно). – Погнал я по делам, потом еще ж в мэрию.
– Доктор тоже туда собирается с Виен.
– Ага, хай у мэра тоже спросит, то он хотель.
Цыпе, если посудить, спортом и не надо было заниматься, он и так пешкарусом накручивал такие круги по городу, что хоть выставляйся на первенство области по спортивной ходьбе. Теперь ему предстояло снова вернуться в центр, чтобы доложить Орлову, что статья написана и ушла в печать. А что не успел показать перед сдачей в редакцию – так мало времени было.
К пяти надо топать в горсовет, посему на эту часть марлезонского балета оставалось меньше часа. Цыпа, как мог, выбрасывал из головы грезы о том, куда будет тратить зарплату и что купит в первую очередь, после того как включит телефон. «Так, не забыть бы позвонить в газету, дать отбой по косорылым, и забросить Орлову про какую-нибудь следующую статью, у него ж проверка, ему надо», – думал Цыпа на ходу, стараясь ничего не упустить. Надо, наверное, вести учет дневных вопросов, расписание себе какое-то писать, что ли, а то можно что-то забыть и серьезно прилипнуть.
На задних воротах стоял не давешний дедушка, а новый суровый пенсионер, которому никакие маяки были не указ – не положено, и все тут. Пришлось идти через главный ход. «Так, попросить позвонить сразу», – напомнил себе Цыпа и вошел на проходную. Там было шумно и людно, как в сезон: менты привезли какую-то залетную пьяную компашку, которая, видимо, не захотела решить вопрос на месте по-хорошему и теперь открывала для себя все прелести метода «а вот смотри, как будет по-плохому» – одного положили на пол, еще двое, возмущаясь, стояли лицом к стене.
Цыпа протиснулся к проходной, держа перед собой в двух руках блокнот в доказательство того, что пришел сам и по важному делу. В коридоре мелькнул Орлов в сопровождении какого-то толстого красномордого мента с седым ежиком. Цыпа махнул блокнотом – свои, мол, а Орлов оттуда рявкнул:
– Мальчик, эй, мальчик!
Из Цыпы как будто весь воздух выбили: «Он что, забыл, как меня зовут?» Орлов шел через проходную навстречу, а Цыпа тупо не знал, как отреагировать на происшедшее: обидеться или проглотить?
Орлов прошел мимо, внятно шепнув: «Шашлычная» – и крикнул еще раз:
– Мальчик!
И тут, к немалому Цыпиному облегчению, выяснилось, что капитан обращался к старшему патруля, который приволок компашку.
– Вы что тут за Бухенвальд устроили?
Теперь обижался патрульный:
– Товарищ капитан, так это… хулиганка.
– Это горотдел, петеля, сюда бухих не везут. Ты б еще в комитет их повел оформлять. В район их, быстро. А то развели в управлении не пойми шо, позорите нас перед главком. Пошел!
Орлов развернулся и пошел обратно к багровому менту, который наблюдал за произошедшим, выкатив чичи. Цыпа подумал, что этот типаж идеально подходит под описание классического дореволюционного городового, и, для понта кивнув дежурному, отошел в сторонку посмотреть на дальнейшее развитие событий – всегда приятно наблюдать за тем, как менты обосрались.
Бухой компашке не повезло во второй раз: теперь патруль на них срывал прилюдное унижение от капитана – лежащего подняли «с ноги», стоявшим профилактически отвесили по печени и потянули всех на улицу. Сдерживая улыбку, вслед за ними вышел и Цыпа.
Прикинув хрен к носу, он решил не заходить в шашлычную к Ашоту – меню принесут, заманают вопросом «чего изволите?», а вдруг капитан задержится? Оставалось надеяться, что Орлов выйдет быстро – мэрия совсем рядом, но время уже поджимало, а опаздывать на свою первую пресс-конференцию не хотелось. Цыпа решил подождать в сторонке, сел на бордюр тестировать диктофон.
34
«Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой» – первые строки песни Юрия Визбора «Домбайский вальс».