«На территории Италии встретились две наши легенды периода войны — легенда 2-го корпуса[20] и легенда Армии Крайовой. Противоречия велики, и встреча происходит в бурной атмосфере. Солдат АК, вдохновляемый неугасшим повстанческим духом, заговорщик, не признающий никаких уз, сталкивается с солдатом регулярной армии. Связанный со страной недавними и еще живыми воспоминаниями, он имеет о ней иное понятие, чем те, кто покинул страну в самом начале войны.
Каковы же были простейшие причины спора? Первая из них — как раз отношение к подполью и Варшавскому восстанию. Многие солдаты 2-го корпуса рассматривают подпольную борьбу в стране как акт отчаяния и беспредельного безрассудства. Больше того, вспыльчивый андерсовец не поколеблется назвать аковцев «поджигателями Варшавы». Огромное большинство с недоверием слушает рассказы о какой-то таинственной новой Польше, возникшей в годы оккупации. Ведь та же нота звучит из коммунистической Варшавы! На фуражках солдат корпуса — орел с короной. На знаменах — матка боска, королева польской земли. В сердцах запечатлелся образ городов и деревень, покинутых несколько лет назад. Если пресловутая «страна» аковцев — нечто не похожее на него и внутренне переродившееся, то ради чего же годами тратил силы и сражался 2-й корпус?
Этот вопрос вызывает немало споров и ссор. Нетерпимость и ожесточенность позиций содержат в себе что-то от столкновения двух миров. Личная горечь обостряет рознь. Зависть аковских оборванцев и высокомерие «сливок» корпуса порой низводят ее до уровня заурядных склок. Наступил момент, когда аковцы пытаются организовать внутри 2-го корпуса… новое подполье. Его задача — не простая диверсия, а разработка и навязывание программы относительно облика Польши завтрашнего дня. Политическая декларация Рады Народовой, принятая в Варшаве в 1943 году, уже кажется недостаточной{192}. Она должна быть еще более демократической и еще более радикальной…»{193}
Но и в 1944 году в ГК АК были люди, которые умели заглянуть в будущее и реально посмотреть на вещи. Они заметили динамизм и самопроизвольный, в некотором роде объективный характер тенденций к «дезинтеграции» общества, видели, что раскол нарастает. В «лондонской» Варшаве было известно также и то, что ППР вопреки их собственным официальным заявлениям — отнюдь не миф, придуманный ими или русскими, а польская действительность, что эта партия является реальным фактом, весьма существенным фактором польской политики и сложившейся ситуации. Они предвидели, что все это изменит характер нарастающего кризиса единства, поскольку полуосознанные потребности социального освобождения приобретут организационный центр, силу действия планомерного и вновь объединенного, но уже на иных основах.
4 мая 1944 года Бур подписывает приказ номер 816/6, в котором получило отражение предвидение ГК АК о том, что в период изгнания немцев «лондонские» деятели могут столкнуться с попыткой левых сил политически овладеть страной, попыткой создать под общедемократическими лозунгами народное правительство.
«Эта форма диверсии, — констатирует Бур, — будет особенно опасна… вследствие использования существующих естественных социальных антагонизмов… Центробежные стремления и попытки создания левых центров власти («правительств») будут решительно пресекаться, даже при помощи силы»{194}.
А как же иначе? Фердинанд Гоетель писал о близком ему политическом течении:
«Глупость политиков подполья не уступала бескритичности масс. Количество будущих премьеров, министров и воевод в будущей Польше, достаточно большое и до войны, увеличилось в три раза. Политические декларации и программы всех партий становились все более радикальными, все больше обещали народу и все больше походили друг на друга…»{195}
В лесной деревне Ливки в Келецком воеводстве, где формировался 4-й полк АК имени Келецкой земли, Барабаш записывает:
«Формировали и делили части. Казалось, что за всем этим забываются самые существенные вопросы, с которыми мы сталкивались ежедневно. Казалось, что для некоторых организаторов вновь созданных частей речь идет о том, чтобы возвысить определенные личности, которые росли как грибы после дождя… Связная из Кельце рассказывает, что в двух знакомых домах девчата шьют флажки для автомобилей, на которых представители наших властей въедут в город, чтобы занять резиденцию воеводы. Один из округа, другой из делегатуры правительства. Сложность только в том, что они, похоже, до сих пор не договорились, кто из них будет воеводой, а кто — вице-воеводой…»{196}