– Где ж? Рядили, мне и невдогад!..
– Возвращался от кума с сочельника, – рассказывал другой извозчик, – надо было мне свернуть с канавы в Тарасов переулок. Я это свернул, а на меня двое. Сила у меня есть. Я стал отбиваться; только один кричит: накидывай! Тут я почувствовал, что у меня на шее петля, а там запрокинули меня, и я обеспамятовал…
И опять в лицо признать никого не может.
Граф Петр Андреевич Шувалов, бывший тогда петербургским обер-полицмейстером, отдал строгий приказ разыскать преступников.
Вся полиция была на ногах, и все метались без следа, без толка.
Я весь горел от этого дела. Потерял и сон, и аппетит. Не могут же скрыться преступники, если их начать искать как следует? И я дал себе слово разыскать их всех до одного, хотя бы с опасностью для своей жизни.
Путь у меня был прямой.
Кроме лошади и саней, убийцы грабили жертву донага и должны были сбывать куда-нибудь награбленное, а награбленное было типичное, извозчичье.
И я решил в разные часы утра и вечера бродить и искать на Сенной, на Апраксином, на Толкучке, пока не найду или вещей, или продавщиков.
С этой целью с декабря 1856 года каждый день я переряжался то оборванцем, то мещанином, то мастеровым и шатался по известным мне местам, внимательно разглядывая всякий хлам.
Дни шли, не принося результатов.
Келчевский, посвященный в мои розыски, каждый день жадно спрашивал меня:
– Ну что?
И каждый раз я уныло отвечал ему:
– Ничего!
И вот однажды, 30 декабря 1856 года, я сказал ему:
– Кажется, нашел!
Он оживился:
– Как? что? кого? где?
Но я ничего ему не ответил, потому что сам еще знал очень мало.
Первый след
Дело было так.
По обыкновению, я вышел на свою беспредметную охоту вечером 29 декабря.
Переодетый бродягой, я медленно шел мимо Обуховской больницы, направляясь к Сенной, чтобы провести вечер в Малиннике, когда меня перегнали двое мужчин, по одежде мастеровых.
Один из них нес узел, а другой ему говорил:
– Наши уже бурили[2] ей. Баба покладистая…
Словно что толкнуло меня.
Я дал им пройти и тотчас пошел за ними следом.
Они шли быстро, видимо избегая людей, и для меня, с моей опытностью, было ясно, что они несут продавать краденое.
Недолго думая, я нащупал в кармане свой перстень с сердоликом и решил доследить этих людей до конца.
Они миновали Сенную площадь и вошли в темные ворота огромного дома де Роберти.
Из-под ворот они вышли на двор и пошли в его конец, а я вернулся на улицу и стал ожидать их возвращения.
Идти за ними оказывалось ненужным риском. Место, куда они направились, я уже знал. Там, в подвале, сдавая углы, жила солдатская вдова Никитина, известная мне скупщица краденого.
Знала и она меня не по одному делу, и я пользовался у нее даже расположением, потому что старался всегда не вводить ее в убытки отобранием краденого и устраивал так, что лица пострадавшие выкупали у нее вещи за малую цену.
Ждать мне пришлось недолго.
Минут через пятнадцать-двадцать вышли мои приятели уже без узла.
Я пошел им навстречу и у самого фонаря нарочно столкнулся с одним из них, чтобы лучше разглядеть его лицо.
Он выругался и отпихнул меня, но мне было уже довольно для того, чтобы я узнал его в тысячной толпе.
Я перешел на другую сторону и стал следить за ними. Они зашли в кабак, наскоро выпили по стакану и вышли, закусывая на ходу печенкой.
Один спросил:
– Ночевать где будешь?
– А в Вяземке, – ответил другой.
– На Канаву не пойдешь?
– Не, там Мишка! Ну его! А ты?
– Я тут… с Лукерьей!
Они остановились у дома Вяземского, этой страшной в то время трущобы, и распростились.
Я тотчас вернулся в дом де Роберти и вошел прямо в квартиру Никитиной.
Она пила за некрашеным столом чай, со свистом втягивая его с блюдца.
Взглянув на меня, она безучастно спросила:
– Чего, милый человек, надо?
Я невольно рассмеялся:
– Не узнала?
Она оставила блюдце и всплеснула руками.
– А вот те Христос, не признала, ваше благородие! Вот обрядились-то. Диво! Ей-богу, диво!
– За делом к тебе, – сказал я.
Она тотчас приняла степенный вид и, выглянув в сени, старательно закрыла дверь.
– Что прикажете, ваше благородие?
– У тебя сейчас двое были, вещи продали, – сказал я. – Покажи их!
Она кивнула головой и беспрекословно подошла к сундуку и раскрыла его.
Я задрожал от радостного чувства, когда она вытащила и показала мне вещи.
Это были довольно старый полушубок и извозчичий кафтан с жестяной бляхой!
Чего лучше. Предчувствие меня не обмануло, я напал на след!
Но следом за этим наступило разочарование.