Превращение инвариантов науки в инварианты философии – это и есть философское обобщение науки. Оно состоит в устранении частных границ йнварианта, в переходе через границы количественных, вообще модальных его характеристик. Если говорить о физике, то тождественность частных субъектов преобразований – координат, скорости, ускорения, импульса, энергии и т. д. – выступает уже как тождественность субъекта всякого преобразования, как наличие в нем общих предикатов. Иначе говоря, движение, изменение, трансформация, многообразие не имеют смысла без того, что движется, изменяется, трансформируется, что является носителем этого многообразия.
Значение философского обобщения науки для истории познания становится особенно отчетливым, когда мы переходим к проблеме необратимости познания.
Замечания В. И. Ленина о «кругах» в истории философии и о спирали исторически развивающегося познания уже содержат ответ на вопрос об обратимости и необратимости познания. Познание идет по кругу, «возвращается на круги своя» и в этом смысле обратимо. Но если эти круги образуют спираль, повторяя друг друга на все более высоком уровне, то движение становится необратимым. Круги познания, повторяя друг друга в пространстве идей, появляются в различные времена. При этом главное в том, что эти времена действительно различны, что время, отсчитываемое кругами, обладает необратимым направлением. Такая необратимость направления состоит в возрастании адекватности познания, во все более адекватном отображении неисчерпаемой сложности бытия.
Механизм такого возрастания тесно связан с взаимодействием философии и частных наук. Каждое крупное открытие, даже если внешне оно возвращает нас к теориям прошлого, оказывается в изменившихся «начальных условиях» обобщения. Коперник вернулся к идеям Аристарха Самосского. Но он вернулся к ним на новом этапе развития общества, тогда, когда коренным образом изменились критерии истины и ее познания, когда натурфилософия Возрождения, еще не найдя внешнего, эмпирического оправдания теории, уже прокламировала его, когда изменилась или была готова измениться традиционная логика, когда канонизированная перипатетика, аристотелизм переживали острый кризис. Общая концепция мира, к которой апеллировали теперь в поисках внутреннего совершенства, была новой. Она впитывала опыт изучения конкретного многообразия мира и превращала такое изучение в составную часть необратимой эволюции представлений о мире в целом.
Необратимость – это упоминавшаяся уже инвазия прошлого и будущего в настоящее.
В результате настоящее, по словам Лейбница, обременено прошлым и чревато будущим. Здесь-теперь с этой точки зрения чем-то напоминает частицу в квантовой механике – средоточие волны, средоточие вне-здесь-теперь. Так и философское обобщение, по сути дела, есть устранение изолированного здесь-теперь в науке, ликвидация иллюзорной автономии частной концепции, связывание ее с общей концепцией бытия, мира. Французский ученый Лаплас утверждал, что разуму труднее погружаться в самого себя, чем идти вперед. Философское обобщение – это погружение разума в самого себя, вызванное его продвижением вперед.
Погружение разума в самого себя меняет смысл повторяющихся при его продвижении вперед концепций, приводя к тому, что некоторое повторение высказанных ранее идей не означает повторения пройденной ступени познания.
В современной естественнонаучной литературе различают два определения необратимости времени: слабое, сводящее необратимость к различию раньше и позже, и сильное, требующее, чтобы однонаправленность времени характеризовала уже данное мгновение, т. е. теперь. Можно показать, что такая двойственность определений вытекает из двойственности самого бытия. Первый его аспект – это дифференциальные законы движения, где заданы соотношения бесконечно малых в каждый данный момент, заданы теперь. Второй аспект – интегральный, когда заданы начальные условия для уравнений, определяющих локальные элементы бытия. Хорошо видно соотношение этих аспектов в классическом примере поисков рационального решения проблемы начальных условий возникновения первичной туманности. Закон движения планет – дифференциальный закон, описываемый дифференциальным уравнением. Он позволяет установить повторяющиеся положения планеты на орбите. Но форма орбиты и тангенциальная составляющая действующих на планету сил могут быть определены переходом к новому закону и даже, как показал Кант, к иной форме движения. Ньютон предоставил право на первоначальный толчок, объясняющий тангенциальную составляющую, богу, Кант – молекулярным силам в первичной, предшествовавшей созданию планет туманности. При этом он называл мысль о божественном первоначальном толчке выходом, недостойным для философа. В лице Канта разум вышел за пределы рассудка, замкнувшегося в известных ему законах, и перешел к иному закону. «Рассудок, – отмечал Гегель, – дает определения и твердо держится их; разум же отрицателен и диалектичен, ибо он обращает определения рассудка в ничто; он положителен, ибо порождает всеобщее и постигает в нем особенное»[6].
Философия ограничивает локальный закон, переходя к другому закону, к универсальной связи мироздания. Но при этом более широкие пространственно-временные рамки нового закона, переход ко всеобщему, к определению в нем особенного – это и есть тот переход, который сообщает познанию его необратимый характер.
Проблема необратимости развития науки, перехода от одного открытия к другому, от одного уровня обобщения к другому связана с проблемой движущих сил этого процесса, Внутренняя логика, приведшая к тому или иному открытию, не может объяснить, почему открытие произошло в данное время и в данном месте. Чтобы понять историю науки, приходится принимать во внимание такие факторы, как практические запросы, связанные в конечном счете с развитием производительных сил, исходные идеи науки, положение науки в обществе и многое другое. В целом это компоненты и результаты преобразования мира, которые создают начальные условия и импульсы для его познания.
Взаимосвязь внутренней логики и внешних импульсов познания приобретает особенно отчетливые формы в современных условиях, для которых характерны наиболее мощные внешние импульсы эволюции познания, новые условия и запросы производства, наиболее широкое и глубокое видение физического мира, новые эмпирические корни познания. Сюда входят характер и уровень развития производительных сил, экономика, социальные отношения, все области культуры, все, что направляет науку в определенное русло, образует условия для ее движения в этом русле. Сюда включаются и исходные принципы, достигнутый уровень техники эксперимента и наблюдения. Все это оказывает определенное воздействие на логику развития научной мысли.
В чем состоит специфика современной научной мысли? Прежде всего в том, что наука сейчас свободно оперирует обоими полюсами иерархии природы: уходящими в бесконечно большое космическими масштабами и уходящими в бесконечно малое ультрамикроскопическими масштабами пространства и времени. Причем тут не две операции, а одна. Современное атомно-космическое мышление соединяет схемы внутриатомных и внутриядерных и схемы внегалактических областей.
У Гоголя в «Страшной мести» есть такая фантастическая картина. Вдруг расширился горизонт и стали видны горы, реки и города, отстоящие от зрителя на сотни и сотни верст. Нечто подобное произошло сейчас, только видны стали (не всегда отчетливо, не всегда однозначным и достоверным образом) области в миллиарды световых лет и области в миллиардные доли сантиметра и соответственно – временные интервалы в миллиарды лет и в миллиардные доли секунды.