В свидетельствах иностранцев о восстании сквозит и заметное беспокойство в связи с бурными событиями в России. «Я сам был зрителем тех волнений, которым дивилась вся Европа», — пишет один из зарубежных авторов, побывавших в Российском государстве на рубеже 60–70-х годов XVII в. «…Страхом была охвачена не одна Московия — вся Европа некоторое время жила в ожидании того, какой оборот примут эти события», — вторит ему другой[26]. Разинское движение повергло в ужас не только власть имущих в России, но и вызвало немалый переполох в Европе. Опасение, что дерзким «мятежникам», повоевавшим Персидское царство, вдруг вздумается вторгнуться и в западные пределы, по-видимому, возникало, и с этой угрозой приходилось считаться. Не потому ли так заинтересованно, так пристально вглядываются современники-иностранцы в лики повстанцев, и прежде всего их предводителя и его ближайших соратников? Не потому ли стремятся как можно детальнее, шаг за шагом, проследить их действия и поступки, показать общий ход восстания и его проявления на местах?
Как памятник общественной мысли сочинения зарубежных очевидцев отличает фиксирование внимания на тех сторонах российской действительности, которые вызывают у них наибольшее удивление своим своеобразием, несхожестью с европейской жизнью и которые, как правило, оказывались вне поля зрения россиян, оставивших свидетельства о разинском движении. Думается, не совсем прав Б. Н. Тихомиров, противопоставляя наблюдательных иностранных авторов неприметливым русским современникам и считая это результатом того, что первые в отличие от последних — «люди бывалые, стоявшие по своему уровню развития значительно выше московских служилых людей…»[27]. Тут, вероятно, в не меньшей степени следует учитывать такой важный фактор, как взгляд со стороны. Преимущество иностранцев, причина их зоркости при описаниях во многом видится в свежести восприятия, в чувстве новизны, в не примелькавшихся еще человеческих типах и характерах, картинах российской повседневности, на фоне которой особенно выигрышно оттенено выступление С. Т. Разина.
Сочинения иностранцев, выходящие на разинскую тему, правомерно разделить на две группы: непосредственно касающиеся событий 1667–1671 гг. и затрагивающие их в связи с изложением основных вех истории России второй половины XVII столетия.
К числу наиболее ранних произведений, посвященных восстанию, принадлежат два анонимных свидетельства: донесение из Москвы некоего представителя английской торговой компании (он называет себя фактором) своему хозяину и широко известное «Сообщение касательно подробностей мятежа, недавно произведенного в Московии Стенькой Разиным»[28].
Датированная 15 февраля 1671 г. рукопись донесения носит весьма претенциозный и пышный заголовок: «Повествование о величайшей на памяти человечества победе, или Полный разгром великого бунтовщика Степана Разина и его стотысячной армии великим царем России и его прославленным генералом Долгоруковым»[29]. Все в донесении свидетельствует о том, что оно написано человеком, находившимся на грани паники, потрясенным успехами разинцев и озабоченным как собственной участью, так и сохранностью вверенных его попечению товаров. «Долгое время, — пишет он хозяину, — мы здесь ежедневно пребывали в страхе, что с минуты на минуту… нас бесчеловечно лишат жизни, а имущество ваше и других достопочтенных хозяев разграбят и присвоят». Неизвестный англичанин сообщает также, что «верным подданным великого государя воображение рисовало лишь один возможный конец — неизбежное падение величия… державы…». Перепуганный фактор и не пытается скрыть огромного облегчения, ввиду того, что волею судеб опасность миновала: «провидение так защитило нас… что если бы времена чудес не миновали, то внезапный наш переход от слез к огромной радости можно было бы воистину почитать чудом»[30]. Автор донесения, конечно, и в самом деле натерпелся немалого страху, но многое в его послании наводит на мысль о намеренном нагнетании испытанных ужасов, сгущении красок, дабы показать, в какой жуткой обстановке ему пришлось жить, в каких экстремальных условиях, с риском для жизни, защищал он интересы компании. Очевидно, фактор рассчитывал, что хозяин, вникнув в его положение, выше оценит его услуги. Все же на всякий случай он подстраховывается и как бы походя замечает: «Сэр, вот самое близкое к истине, что я могу сообщить…» То есть этим как бы оговаривается право на ошибку, на допуск ложной информации и сомнительных сведений, что должно выглядеть вполне естественно, если учесть неспокойность сложившейся в России ситуации и царящую там в верхах суматоху. Однако ни завышенность оценок, ни чрезмерность эпитетов, ни мифические сражения, о которых идет речь в донесении, ни целый ряд явных преувеличений и недостоверных подробностей (например, об участии в боях против разинцев царя, боявшегося потерять корону и т. п.), ни другие неточности не перечеркивают значение «Повествования…». Да, в нем есть и прямой авторский вымысел, и эмоциональный перебор, и обывательская неразборчивость в воспроизведении слухов и толков. Но это ведь не менее интересно, чем документально подтвержденные свидетельства, поскольку строки донесения отражают настроения правящих сословий общества, впечатления иностранцев, прогнозы и домыслы перед лицом набирающего все большую силу народного движения. Автор «Повествования…» желает своему королю, народу и стране «никогда не знать тех страхов», которые он испытал, будучи в России[31].
26
Записки иностранцев о восстании Степана Разина / Под ред. А. Г. Манькова. Л., 1968. С. 86;
Иностранные известия о восстании Степана Разина: Материалы и исследования / Под ред. А. Г. Манькова. Л., 1975. С. 62.
27