Кинулась Снежевиночка распутывать зверька, а тот не успокаивается, как обычно бывает, когда девочка помочь пытается. Ведь всегда звери чувствовали ее добрые намерения. А тут еще сильнее зайчик пищит, беду чует, что над Снежевинкой нависла.
А Яга снова собой стала и подкрадывается сзади с мешком к девочке. Но тут Метели налетели, замели старую колдунью, в бегство обратили. Это снегирь, который у Снежевинки питомцем был, увидал, как Баба-яга зайца в траву запутывала, понял, что ловушку готовит злая старуха, и полетел звать на помощь. Вот и привел сестер Метелей.
Вот так и не вышло похищение Снежевиночки у Бабы-яги. И снова старая думы думает, как девчонку-то заполучить. Теперь решила сама несчастным зверем сделаться.
Ждала, ждала Яга подходящего момента, да и выждала: Снежевинка с подружками на речку по льду кататься отправилась. Обернулась колдунья уточкой. Крякает громко-громко – лапка в проруби примерзла, на помощь зовет.
Девочка увидела несчастную уточку, поспешила на помощь. Растопила прорубь. А уточка, хромая и крякая, нырь в кусты камыша – не далась Снежевиночке, чтобы та лапку посмотрела. Девочка за ней кинулась.
– Стой же ты, глупая! Лапку дай исцелю! – кричала Снежевинка, пытаясь найти крякающую уточку в зарослях камыша.
А Яга дальше в камыш завела девочку, где мешок уже заждался. Обернулась старухой, да и накинула мешок на Снежевинку. Взвалила на плечи. Хоть стара да хрома, а силища-то, ой-ей-ей какая! Недаром ведьма. Понесла к избушке свой трофей семенящими шагами. А избушка у кромки леса дожидается. И вот уже видно ее крышу замшелую, стены бревенчатые да лапы куриные…
А тут сам Морозко преградил старухе путь. И снова снегирь помощь привел, не оставил свою любимую хозяйку в беде.
Так до весны у Яги и не вышло Снежевинку похитить.
Вот и солнышко в небе засветило ярче, день прибавило. Люди в деревне стали поговаривать, что Ярило за руку юную Лелю ведет, что Весной-красной зовется. Побежали ручьи звонкие, журчащие по проталинкам. Снег, что лежал повсюду, стал тяжелым, серым, а местами и вовсе растаял, показывая черную землю, отдохнувшую за зиму и готовую к новым урожаям.
Снежевинке эти перемены в природе странными кажутся, непонятными. Хмурая да грустная ходит. А люди в деревне радуются, ликуют, еще больше Весну кликают.
Собрались бабы да девки в деревне в хороводы и гугукают – зиму прогоняют и люлюкают – весну призывают:
Дети носятся по улице, крошки рассыпают, жаворонков – вестников весны – заманивают. А в руках те же жаворонки – только ароматные, печеные.
Вот и Марья тоже жаворонков напекла. Снежевинке дает:
– Пойдем, дочка! Весну-красну звать, песни распевать. Полно тебе грустить! Вон, девчата бегают, тебя все зовут, а ты хмурая ходишь.
А Снежевиночка все вздыхает. И Морозко ушел, и Метели давеча прилетали – с ней распрощались до следующего года, и братья Морозы откланялись. Да все ей наказывали: с деревни не выходить, в лес не ходить, да у бабы Яги на поводу не идти больше.
Вот снова девчата-подружки Снежевинку зовут гулять. Марья видит, что дочка их совсем невеселая стала, да и уговорила Снежевинку выйти.
Схватили подружки за руку девочку и потащили хороводы водить. Вроде развеселилась Снежевинка. Разрумянились щеки бледные от плясок и хороводов, глаза прежними искорками заиграли. А подружки видят, отогрелась Снежевинка, снова радостная стала. Стали уговаривать ее пойти первые цветы – подснежники – в лесу поискать. Да и уговорили.
А в лесу все иначе стало. Нет белых нарядов на елях. Серые ветки деревьев теперь голые, не заснеженные колышутся на ветру. На земле еще кое-где снежок остался, и прямо сквозь него цветы проросли. Белые, нежные и такие хрупкие на вид, что Снежевинке согреть их захотелось, защитить неведомо от чего. Опустилась она к цветам, руками их нежно касается. И показалось ей, что подснежники, словно колокольчики, нежно позванивают, радуются, что проросли сквозь холодную толщу снега.
Пока девочка любовалась цветами, подружки дальше ушли, одну ее оставили. Тут Яга и возрадовалась. Ни Морозко теперь ей не помеха, ни другие жители зимние. Некому на помощь девчонке прийти, ушли все в северные угодья. Захихикала своим старческим противным смехом.
4
Из книги Дмитрия Гаврилова «Время богов и время людей. Основы славянского языческого календаря».