Так что я тоже встал, и мы присоединились к ковбоям, которые неуклюже пытались построиться. Некоторые, несмотря на ранний час, уже нетвердо держались на ногах, но после толкотни нам все же удалось образовать кривоватую шеренгу.
Вид мы все имели потрепанный, но можно было набрать отличную команду, если испытать каждого и отсеять негодных. На некоторых ранчо испытательный срок длится несколько дней: пока заполняются все места в бараке, нанятые ранее ковбои уже объезжают мустангов и усмиряют бычков. Я решил, что именно это и задумал Макферсон. Поспрашивает сначала на случай, если чье-то имя окажется знакомым, а потом отведет в кораль[1] и посмотрит, так ли хорошо мы держимся в седле, как рассказываем.
Макферсон окинул нас взглядом и направился к правой стороне шеренги.
«Ну вот», – подумал я, поскольку крайним стоял Джим Веллер, негр, которого все знали как отличного ковбоя.
Однако Макферсон прошел мимо него, даже не удостоив взглядом.
– Раз, – сказал он, ткнув пальцем в стоявшего слева от Веллера, и двинулся к следующему. – Два.
За ними последовали три и четыре, как вы и сами могли догадаться. Густав стал пятым, я шестым. Дылда Джон Харрингтон – седьмым, и последним.
– Ладно, ребята, – объявил Макферсон. – Я вас беру.
Глава вторая
Густав проставляется,
или Мой брат открывает средство от немоты
Макферсон сказал нам, когда явиться на ранчо и какой дорогой туда добираться, после чего они с братом ушли, и в салуне повисло недоуменное молчание, такое густое, что кошка задохнулась бы.
На большие фермы так работников не нанимают. И зачем им люди сейчас, когда еще лежит снег, а до весеннего сгона скота несколько недель? Никто ничего не понимал.
Ковбой, стоявший левее Дылды Джона, нарушил тишину:
– Вот проклятье! – Он стянул с головы шляпу и швырнул ее на пол. – Восьмой из семи! Ну разве я не самый невезучий на свете сукин сын?
Вокруг расхохотались, и лишь Джим Веллер даже не улыбнулся.
– Если кому сегодня и досталась ложка дегтя, так это мне, – пробормотал он.
Никто не нашелся с возражениями: те, кто давал себе труд чуток поразмыслить, ничего плохого о негре-ковбое не думали, но таковыми были далеко не все, наглядным примером чему служил Макферсон. А если не хочешь нарваться на драку, лучше не пытаться выяснять, кто придерживается широких взглядов, а кто туп как осел.
Как ни странно, обстановку в салуне разрядил Старый. Обычно он избегает веселья, как утка огня или, можно сказать, как масло воды. Но в тот день было иначе.
– Давай-ка подсластим твою ложку дегтя, Джим, – провозгласил он и, достав из кармана десятидолларовую бумажку, вручил ее мне. – Ты знаешь, что с ней делать, брат.
Я уставился на него так, будто он только что вытащил из кармана короля Сиама.
– Уверен?
– Уверен.
Я испустил радостный вопль и крикнул бармену, чтобы он лил пиво в глотку каждому, кто попадется на глаза. Мы со Старым были очень популярны, пока десятка не кончилась. А когда она кончилась, другие тоже стали заказывать выпивку на всех: кто празднуя удачу, а кто топя грусть.
В какой-то момент на город налетел смерч – во всяком случае, на меня, ибо, когда я проснулся следующим утром в нашем крошечном гостиничном номере, он вращался со страшной силой. Тем не менее, после того как Густав стянул с меня одеяло и рявкнул: «Поехали!», мне удалось скатить ноющее тело с кровати, спуститься по лестнице и взгромоздиться на лошадь, хоть и кое-как.
– Так нечестно, – простонал я, когда мы выезжали из города. – Ты спускаешь наши последние деньги на выпивку, а похмелье у меня.
– Ценю твою жертву, брат, – ответил Старый со своей едва заметной ухмылкой. – Знал, что ты устроишь веселуху, и ты не подкачал.
Мне пришлось некоторое время пошевелить раскисшими от пятицентового пива мозгами, чтобы понять смысл услышанного. Несмотря на алкогольный туман, застлавший вчерашний день, я смутно припомнил, что мой обычно угрюмый и сварливый братец вовсю веселился с парнями в «Осином гнезде», слушая их истории, анекдоты… и слухи о ранчо «ВР с черточкой».
– Значит, ты хотел, чтобы все напились, – промямлил я. – И разговорились.
Самодовольная улыбочка Густава стала чуть шире. До меня дошло, что он использовал меня как накачанного выпивкой Иуду-провокатора, – это ранило мои чувства, однако нельзя было не признать, что погудел я от души.
– И как? – проворчал я. – Удалось что-нибудь выловить в огненной воде?