В Крыму весьма ярко проявились противоречия оценок роли централизованного штаба партизанского движения и формирований органов госбезопасности высшими функционерами последних. В конце октября – начале ноября 1941 г. нарком внутренних дел Крымской АССР Г.Т. Каранадзе и его заместитель Н.Д. Смирнов были достаточно осведомлены о сути разногласий в верхах по вопросам создания ЦШПД и получили специальные указания, как строить в складывающейся обстановке свои взаимоотношения с областным комитетом ВКП(б). В результате пострадало дело – руководители НКВД по разным причинам недоработали отдельные вопросы создания партизанского движения. По мнению комполитсостава партизанских формирований, нелицеприятно высказанному в годы войны[265], и в некоторых воспоминаниях в послевоенный период[266], профессиональные усилия НКВД республики по подготовке и практическому руководству партизанским движением имели недостатки.
Так, только во время перебазирования обкома партии и правительственных органов Крымской АССР из Симферополя в Севастополь (31.10. – 4.11.1941 г.) Каранадзе отвел с собой весь личный состав райгоротделов НКВД и РКМ[267] Симферополя, Алушты, Ялты и Бахчисарая, в том числе и тех сотрудников, которые должны были укомплектовать партизанский отряд наркомата и занять должности начальников разведки – уполномоченных особых отделов НКВД в штабе главного руководства, штабах и отрядах 3‑го, 4‑го и 5‑го партизанских районов. Из-за стремительного продвижения немецко-румынских войск от крымских перешейков вглубь полуострова и прекращения связи (с 31.10.1941 г.) с райцентрами к востоку от железной и шоссейной дороги Джанкой – Симферополь – Алушта Каранадзе не смог отвести в Севастополь или Керчь периферийные органы госбезопасности Восточного Крыма[268]. В итоге, в отличие от 3‑го, 4‑го и 5‑го партизанских районов, почти во все формирования 1‑го и 2‑го районов вместе со своими отрядами организованно вышли группы сотрудников госбезопасности во главе с начальниками райотделов НКВД и РКМ, которые заняли должности начальников разведки – уполномоченных особого отдела НКВД, а некоторые даже стали командирами, комиссарами и начальниками штабов партизанских отрядов. При этом во некоторых случаях начальники райотделов вместе со своими сотрудниками проявляли «местнические тенденции» и отказывались подчиняться командирам отрядов, мотивируя свои действия наличием «собственных особых задач». Так, в 2‑м районе командир Ичкинского отряда М.И. Чуб только с помощью чрезвычайных мер сумел призвать к порядку и заставил исполнять партизанские обязанности начальников ичкинских райотделов НКВД и РКМ[269]. Такие же сложности имели место в Джанкойском, Карасубазарском отрядах, штабе 1‑го района, Судакском и некоторых других отрядах.
Однако следует отметить, что не только органы госбезопасности столь противоречиво и сложно отнеслись к организации партизанского движения в Крыму, но и другие причастные к этому структуры. Поскольку подготовкой подполья и партизанского движения занимались обком партии и НКВД Крыма, 51-я армия никакой помощи – практической или специалистами, документами – не оказала: «В разговоре с генералом Ивановым (начальник штаба 51‑й армии. – Т.С.) и другими я убедился, что они в наше дело не верят и видят, в нем “детскую затею”. При ином отношении к нам были бы и другие результаты…»[270].
А в том, что партизанское движение – не «детская затея», видимо, обязан был убедить командование 51‑й армии первый секретарь OK ВКП(б) B.C. Булатов, являвшийся с момента создания армии членом ее Военного совета, тем более, что народное хозяйство Крымской АССР внесло огромный вклад в дело формирования армии и обороны полуострова, а созданные истребительные батальоны охраняли армейский тыловой район и особо важные оборонные объекты республики.
Однако, по словам И.Г. Генова: «Вот уже 4 месяца как идет война, враг уже в Крыму. А крымский обком ничего не сделал, чтобы мобилизовать трудящиеся массы, партийный актив на защиту Крыма. Булатов иже с ним своей собственной тени боятся. Ему не секретарем быть, а кочегаром на катере. Вот где он уж пару поддал бы, лишь бы… бежать и успеть удрать, а то, чего доброго, такая важная персона еще и в плен к немцам может попасть. Вот почему машины у таких наготове. И они пока больше ни о чем не думают, как поджигать, уничтожать, разрушать. И все это делается как бы с «патриотической целью». Вместо того, чтобы добро все это вывезти, они предпочитают его уничтожить…»[271].
265
Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны. Сборник документов и материалов. 1941–1944 гг. Симферополь: СОНАТ, 2006. С.21, 30, 213–214.
268
Мельничук Е.Б. Партизанское движение в Крыму. Накануне. Книга 1. Львов: Гриф Фонд, 2008. С.86, 126.
271
Фонд Мемориального Музея И.Г. Генова. Рукопись И.Г. Генова. 1941–1942 гг., Тетрадь № 6. Л. 66.