В период с 28.10. по 15.11.1941 г. через горнолесную часть Крыма, становившуюся партизанской зоной, прошло большое количество частей, различных подразделений, мелких групп и одиночных военнослужащих из состава 51‑й, Приморской армий и Черноморского флота (особенно из береговых частей[294]). «Крымские дороги… Да, в те дни они являли собой картину весьма и весьма неутешительную. Вышедшие из боя, а затем потерявшие свои роты и батальоны, отступали на восток красноармейцы. В нашей дивизии предприняли решительные меры, чтобы организовать эту массу людей…»[295].
Передовые подвижные отряды армейских корпусов 11‑й армии вермахта во многих случаях успевали опередить отходившие с боями советские войска и перехватывали маршруты их движения. Командование войск Крыма и Приморской армии потеряло управление соединениями, в связи с чем многочисленные части и подразделения, прикрывавшие перегруппировку войск, не получали приказов на переход в новые позиционные районы и оказывались отрезанными от основных сил. Попытки пробиться к своим во многих случаях успеха не имели. В крымских предгорьях, вдоль юго-восточного побережья и на горных яйлах шли ожесточенные бои[296]. Во время вынужденного ухода советских войск из Крыма полуостров на несколько суток превратился в гигантское скопление перемещавшихся во всех направлениях войск, боевой техники, обозов. По дорогам нескончаемым потоком двигались со своим скарбом беженцы, колонны сельскохозяйственных машин и огромные гурты скота, перегонявшиеся из степных районов Крыма в Керчь и далее на Таманский полуостров.
Такая обстановка явно влияла на партизан угнетающе. «Весь день непрерывным потоком идут наши войска на Ускут и далее на Алушту. Мне совершенно непонятно, если армия должна была отходить на юг по этой дороге, то почему, в таком случае, взорвали мосты, прежде чем отошли войска? А вот теперь груженые машины и подводы, пушки, и даже санитарная повозка с ранеными должны в обход взорванных мостов спускаться еще и двигаться вверх по руслу реки, против течения, по воде и камням. Машины буксуют, лошади не везут. Получилась пробка. В воздухе стоит сплошной мат, который разносится по всему лесу. Я приказал, чтобы отвести подальше своих людей от этого позорища…»[297].
Перед значительным числом военнослужащих, уставших от поражений последних дней и потери перспективы, возникала проблема дальнейших действий – в плен или в партизаны. Общим фоном при принятии непростых решений было массовое дезертирство личного состава (из числа местного населения, в основном из сформированных в августе-сентябре четырех крымских дивизий (172-я, 184-я, 320-я и 321-я). Но процесс был сложным, о чем упоминает Генов: «23 октября. Дезертирство из нашей армии приняло ужасные размеры. Если не будут срочно приняты ряд чрезвычайных мер, то все это может получиться катастрофой… Я обратил внимание Смирнова на то, что в некоторых деревнях скапливается большое количество дезертиров, которых население укрывает у себя. И что за последние дни появились в этих деревнях лица, которых несколько лет тому назад раскулачивали, а теперь они начинают чувствовать себя как хозяева положения. Перед ними начинают заискивать и лебезить…26 октября. Враги настолько распоясались, что открыто начинают вести антисоветскую агитацию и пропаганду, направленную против нашей армии, и особенно против командного состава. И что обиднее всего, некоторые из наших «дядей», у которых еще пока что в кармане партбилет, слушают всю эту болтовню врага, молчат…»[298].
И хотя армия была не готова к продолжению борьбы партизанскими методами в составе частей и подразделений, но потенциальная возможность с помощью партизан достичь Севастополя или Акмонайских позиций, на длительную оборону которых рассчитывали, явно повлияла на выбор многих военнослужащих. И положительные примеры этого были – к концу ноября в Севастополь с помощью партизан добрались из состава 184‑й стрелковой дивизии более 1500 человек, в том числе около 800 из них – кадровых пограничников[299]. Алуштинским отрядом была собрана и отправлена в Севастополь группа военных из 120 человек, снабженных продовольствием и проводником. Всего же через партизанскую зону в Севастополь партизанами было проведено более 3000 человек с оказанием им посильной продовольственной и моральной поддержки[300].
Вышедшие в лес партизанские отряды имели слабое и устаревшее оружие: охотничьи ружья, винтовки времен первой мировой и гражданской войн и крайне малое число автоматического оружия, в частности, легких пулеметов. Ручные гранаты местного производства оказались некачественными и в отрядах не использовались. А в ходе отступления и передислокации советскими войсками вдоль дорог, особенно горных, и на местах боев было оставлено огромное количество стрелкового оружия, боеприпасов и военного снаряжения. В итоге за период 1-10 ноября все партизанские отряды хорошо вооружились за счет проходивших частей, а боеприпасы в местах боев собирали до осени 1942 г.: каждый отряд заимел по 2–4 ручных, 1–2 станковых пулемета, 2–6 автоматов ППД и ППШ. Иностранные винтовки на 80 % были заменены отечественными винтовками и карабинами, в том числе полуавтоматами СВТ. Некоторые отряды приобрели по 1–2 ротных или батальонных миномета с достаточным запасом мин, а Биюк-Онларский и Зуйский отряды раздобыли две 45‑мм противотанковые пушки образца 1937 г. и 76‑мм дивизионную пушку образца 1902/30 гг.[301] Командный состав отрядов и отрядные разведчики получили от военных достаточное количество револьверов и некоторую часть пистолетов ТТ. Каждый отряд создал запас от 20 до 150 тысяч патронов и до 400–600 ручных гранат, в том числе и противотанковых. Особо в отрядах ценились винтовочные патроны с пулей БЗТ (бронебойно-зажигательная, трассирующая), которые применялись для уничтожения и поджога колесной и гусеничной техники оккупантов. В боеприпасах к стрелковому оружию не испытывали недостатка вплоть до «больших прочесов» летом 1942 г. Вместе с тем, в отрядах было крайне мало современных взрывчатых веществ, мин, запалов, детонирующего шнура и других специальных приспособлений и арматуры для производства диверсий. В целом же, благодаря включению в партизанские соединения командиров и бойцов регулярных частей была восполнена нехватка личного состава, вооружения и боеприпасов, повышена боеспособность партизанских формирований.
296
Литвинов Д.А. По Юго-Восточному Крыму партизанскими тропами. Днепропетровск: Авантур, 2007. С.54.
297
Фонд Мемориального Музея И.Г. Генова. Рукопись И.Г. Генова. 1941–1942 гг., Тетрадь № 6. Л. 68.
299
В конце ноября на базе остатков дивизии был сформирован сводный пограничный полк (впоследствии знаменитый 456‑й стрелковый полк), которым до последних дней обороны города командовал подполковник Г.А. Рубцов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.
300
Мельничук Е.Б. Партизанское движение в Крыму. Накануне. Книга 1. Львов: Гриф Фонд, 2008. С.66.