А твой владелец сейчас как раз гадает, что происходит. Изводится после звука выстрела. Такое испытывает, не могу понять, как вообще он способен еще кричать.
– Что там?! Что ты вытворяешь?
Сделанное сейчас не идет ни в какое сравнение с тем, что тебе еще предстоит. Топлива вылилось достаточно, можно приступать к последней фазе.
Мо потерял надежду на спасение. Понимает, что деньги остались на прежнем месте – слишком быстро я снова появляюсь в сарае.
– Проклятие! Проклятие! Проклятие!
Повторяет одно и то же слово. Довольно, не желаю больше слушать. Заклеиваю ему рот куском скотча.
Что там с вытекающим мазутом? Все в порядке, пол покрыт бурой жидкостью, через четверть часа будет совсем затоплен. Я беру ведро, зачерпываю. Мо ловит каждое мое движение. Думаю, понял, что будет дальше. Пытается отползти, избежать уготованной мной судьбы. Но какой в этом смысл? При каждом движении он страдает как проклятый. А я больше всего боюсь, что кто-нибудь заявится.
Поэтому спешу завершить казнь.
Опрокидываю содержимое ведра на тело насекомого.
И еще.
Снова и снова.
Вот, на приговоренном нет сухой нитки. Последний взгляд – удостовериться, что мазут добрался до тюков соломы. Все в порядке, они подмокли снизу. Бочки и виноградные лозы тоже.
Конец партии.
Пламя зажигалки.
Бросаю ее, огонь охватывает строение с немыслимой скоростью. Неожиданно быстро – бак с горючим взорвется скорее, чем ожидалось.
Жаль, что спектакль не удастся досмотреть, я беру ноги в руки.
Моя машина стоит возле фермы. Бежать неудобно – мешают сапоги. А уж воняют-то! И речи быть не может сесть в них за руль. Выброшу по дороге в какой-нибудь мусорный контейнер в городе. В конце концов, чего мне опасаться? И пусть полиция перероет все – их не обнаружат никогда…
Глава 39
Галстука на судье не было. Утро субботы – можно и не соблюдать дресс-код. Сегодня он явился на службу одетым в джемпер.
– Мадлен, вероятно, на вас дуется.
– Ужасно, Антония. Если бы она могла, обежала бы все магазинчики, чтобы себя вознаградить. Оставить ее одну в выходной день – такое мне обычно дорого обходится. Не перестаю благодарить ее врача: не дает ей меня разорять.
Непринужденный обмен любезностями не скрывал напряжения в воздухе.
Кто же начнет неприятный разговор?
Первым выстрелил судья.
– На этот раз о насекомых речь заведу я: мы с вами – всего лишь мучные жучки.
Антонию задело, что собеседник позаимствовал ее сравнение… и она поспешила дополнить научную справку раньше него:
– Acarus ciro, мучной клещ, из надотряда акариформных. Паукообразное, используемое для образования на сырах веле [43] корочки. Что у нас с ним общего?
– Размеры, Антония. Если не ошибаюсь, это мельчайшее творение Создателя.
– Нет, Роже, так думали до открытий Блеза Паскаля, но сейчас не об этом… Что вы хотите доказать свои сравнением?
– Что мы действовали как маленькие особи, меньше некуда. Думали, что держим ситуацию в руках, а она вышла из-под контроля… Мы облажались, Антония.
Слабость судьи ничуть не удивила – можно было предвидеть, что он падет духом.
– А по-моему, дела наши идут успешно. Конечно, не считая Гутвана – несчастный случай мы уже обсудили, не будем больше к нему возвращаться.
– Согласен с вашей оговоркой – вопрос о его гибели закрыт. Но встал новый: есть ли нам чем гордиться в деле убийства Рефика? Я желал видеть его на скамье подсудимых, а не в морге.
– А кто вам сказал, что погиб он по нашей вине?
Романеф устремил взгляд влево – верный знак, что ответ вызывал затруднения.
– Вот видите, Роже, сами не можете указать нашу ошибку… потому что ее нет.
– Докажите мне это…
Усталый голос, Антония даже уловила умоляющие нотки. Романеф не находил себе места. Если комиссар сумеет предложить оправдание, он готов согласиться – и спать спокойно.
– «Серые волки», Роже, мы совсем о них забыли.
– Что? Какое отношение имеют нацистские молодчики к заварившейся каше?
– Они и убили Рефика, уверена.
Такая версия событий приободрила судью, тот сразу пришел в себя.
– Bozkurtlar… Признаюсь, не подумал о них. Вы полицейский, комиссар, должны были предупредить меня, что они свирепствуют в регионе.
– Я сама не знала, господин судья, и вы забываете, что метили мы в Гутвана: собирались его высмеять.
– Несомненно… Не могу не согласиться.
– Прибавлю еще, что наш план вписывался в официальное следствие, цель которого – задержать раввина.
Верно – с этим не поспоришь. Романеф вновь стал любезным.
– Вы правы, Антония, «Серые волки» к нашему делу имели очень отдаленное отношение.
– К тому же в нашем расследовании все указывало на личную месть. Не на войну преступных кланов.
– И мое мнение осталось прежним – считаю, что действует одиночка. Тем не менее, в данной ситуации не могу объяснить себе причин нашего фиаско.
– Подумайте, Роже. Если все и пошло не так, как надо, виноват Гутван.
– Поясните вашу мысль…
– Упоминали ли вы Рефика, ведя беседы в Сети?
Романеф прокрутил в памяти изображения на мониторах, бегущие фразы, ответы собеседников в чатах…
– Нет, ни разу. Гиньоль говорил только о Вайнштейне – намеками.
– Значит, ни вы, ни я не виноваты в смерти Турка.
Словно пудовая тяжесть спала с души судьи. Антония права, имя Рефика никогда не всплывало в разговорах под прикрытием. Невиновен! Он невиновен – Турка прикончили совсем по другой причине. И с легким сердцем Романеф обратился к вредной привычке, порожденной служебными обязанностями – начал перебирать гипотезы.
– Почему «Серые волки» убрали одного из своих?
– Чуть поправлю, Роже: убрали одного из примыкающих к движению. Турок всегда оказывал им услуги в обмен на некоторую поддержку. Думаю, в их глазах Рефик был лишь сочувствующим или даже мафиозо без принципов и убеждений. И подтолкнул к расправе Гутван.
– Своей последней статьей?
– Так точно! После дела с грузовиком Турку пришлось пообещать не мелькать больше на первых полосах газет. Не повезло – Гутван сделал его героем дня. Рефик стал опасен, полиция слишком им заинтересовалась, он должен был исчезнуть.
– Если я верно понимаю, «Волкам» ни к чему огласка.
– Что и требуется доказать, Роже. И начинается совсем другое расследование…
Веские доводы. Все же Романеф, привыкший анализировать, попытался опровергнуть их… и не смог. На этом поле играла запрещенная группировка, в деле возникали совершенно неизвестные обстоятельства.
– Раз ни корсиканцы, ни Вайнштейн не виновны в смерти Рефика, кто же, по-вашему, прикончил Йозевича и Гутвана?
– Не могу дать точного ответа, господин судья – только мое мнение.
Весь внимание, судья слушал, как Антония предлагала самые невероятные версии… По ее мнению, Йозевича прирезали те же «Серые волки»: его убийство – своего рода послание. Христианину не место в их рядах. К тому же не исключено, что у себя на родине серб участвовал в массовом уничтожении мусульман. Еще одна ошибка в пассиве баланса Рефика: он сам вырыл себе могилу, когда привлек на службу Йозевича. Что до Гутвана, вполне вероятен сценарий, когда за наказание взялся некто имевший на журналиста зуб. Возможно, тот, по кому проехались его статьи – пришедший в дикую ярость. Роковая ошибка привела к сведению счетов и преступлению.
Арсан множила доказательства, громоздила мотивы – укладывала их один за другим в фундамент своей теории.
А потом сменила направление: Жак напомнил ей о данном обещании. Чтобы сдержать его, нужно получить от судьи одобрение и оправдание – заранее.
– Как видите, господин судья, в этом расследовании сошлось несколько дел. И преступление раввина развязало последующую бойню.