И я.
Теперь нет и Рейнгольда. И его не похожие ни на чьи, колоритно приправленные матерком, истории, лихая бескомпромиссность, кристально честные оценки, пусть даже часто и ошибочные – все это осталось в прошлом.
Но если его, это прошлое, не помнить – и будущего никакого не будет. Ни у «Спартака», ни у нас.
Анатолий Крутиков. «После вылета из Высшей лиги год не выходил на улицу»
Когда я в 2010 году задумал первое издание «Спартаковских исповедей», этот разговор счел обязательной программой. Знаменитый спартаковский защитник, игрок сборной СССР, выигравшей в 1960 году первый в истории чемпионат (тогда – Кубок) Европы, стал тем самым тренером, с которым «Спартак» единственный раз вылетел из высшей лиги. На одной чаше весов – громадный успех, на другой – беспрецедентный провал. Как это могло произойти, чувствует ли человек себя виноватым, и если да, то в чем? Вопросов было – миллион.
Но легко сказать, а гораздо сложнее сделать. Трудность заключалась в том, что Анатолий Федорович – человек довольно замкнутый, интервью давать не любитель. Плюс к тому он, тогда – 77-летний, был очень нездоров, и болезни не на шутку разыгрались в начале осени, после возвращения с дачи. К идее разговора он поначалу отнесся с интересом, но потом захворал. Причем боли были такими сильными, что ни о какой беседе и речи быть не могло. Он даже ходил с трудом…
Я готов был ждать столько, сколько требуется. Периодически звонил его жене Людмиле Николаевне – и однажды услышал: «Сегодня были у врача. После укола у Анатолия Федоровича и боли отступили, и настроение поднялось. Приезжайте!» Вскоре я был у него на «Семеновской». И теперь, когда Крутикова уже с нами нет, понимаю, как прав был в своей настойчивости, даже если воспоминания доставили собеседнику не меньше, а то и больше неприятностей, чем удовольствия.
Это было одно из самых необычных интервью в моей жизни. Потому что прошло оно в форме диалога родных людей – мужа и жены. Людмила Николаевна дополняла рассказ Анатолия Федоровича, порой высказывала свою версию, Крутиков начинал с ней спорить… И все это было искреннее и настоящее.
Подумать только: жена говорит о том, что Николая Старостина от команды отодвинули профсоюзы, а муж возражает – нет, мол, Люся, это была моя собственная инициатива. Хотя уж что было бы легче, чем после провального результата списать одно из самых спорных своих решений на безымянных профсоюзных деятелей. Кто бы проверил?
Видно было, что Крутиков своих убеждений придерживается до конца и не хочет прятаться ни за чьи спины. За одно это он заслуживает уважения.
Но уж конечно, не только за это.
– Все – и победа в Кубке Европы, и вылет в первую лигу – часть моей жизни, – убежден Анатолий Федорович. – Я ни от чего не отказываюсь. Кто живет без ошибок? Правда, бывают ошибки, зависящие от тебя, а случается, что кто-то помогает ошибиться. Со мной, считаю, произошло последнее, но говорить об этом не хочется…
– А если говорить о финале Кубка Европы против югославов, – меняет акцент Людмила Николаевна, – то его Толя помнит смутно – все-таки полвека назад это было. Недавно, говорят, его первый раз в истории по телевизору показывали – в 1960-м был только радиорепортаж. Но никто нам об этом не сообщил. Или мы на даче были?
Правда, даже если бы и сообщили, что толку – спутниковой «тарелки» у нас нет. А ведь Толя очень хотел бы тот матч увидеть. Помнишь, ты вспоминал, как еще до Вити Понедельника мог забить золотой гол в дополнительное время? Давай, напрягись!
– Да, еще писали, что я ударил в «девятку», а вратарь блестяще сыграл и взял мяч. Но сейчас и половины тех событий не помню. Празднеств особых не было. Сейчас было бы столько шума, а тогда все восприняли как должное. А заплатили за золото, кажется, по сто долларов.
Иногда вот с женой просматриваем энциклопедию «Спартака». Прочитаем о каком-то матче – и что-то вспоминается. Скажем, что спартаковцев в том финале Кубка Европы всего двое было – Нетто да я.
– А Масленкина разве не было?
– Нет, Люся, не было[9].
– Часто садимся вечерами – и говорим о футболе, которому отдана вся наша жизнь. Мы ведь с Анатолием Федоровичем пятьдесят пять лет женаты. А знакомы вообще с детства – в одном месте жили. Еще когда он за «Химик», заводскую команду дорогомиловского химкомбината, в начале пятидесятых играл, я через Москву-реку бегала смотреть!