Следующий шаг, который, по мнению Каплера, должен был сблизить «влюблённых» – доверительная передача Светлане иностранных журналов, один из которых (за 1932 год) был со статьёй о том, что её мать Надежда Сергеевна Аллилуева застрелилась, а не умерла от аппендицита, как это раньше говорили девочке. В этих журналах не могла не быть расписана весьма ходкая тогда ложь о том, что жену убил Сталин. Это открытие было не только сильнейшим ударом по ещё не устоявшейся подростковой психике Светланы, но и миной под авторитет отца.
«В ту зиму обрушилось на меня страшное открытие. Я читала английские и американские журналы просто из интереса к информации и к языку – “Life”, “Fortune”, “The Illustrated London News”. И вдруг наткнулась на статью об отце, где, как давно известный факт упоминалось, что “жена его, Надежда Сергеевна Аллилуева покончила с собой в ночь на 9 ноября 1932 года”. Я была потрясена, я не верила своим глазам, но ужасно, что я верила этому сердцем…
С тех пор мне не было покоя. Я вспоминала то, что могла помнить. Я думала об отце, о его характере, о том как в самом деле трудно с ним; я искала причин, но никто не хотел мне толком объяснить…
…Что-то рухнуло во мне самой и в моём беспрекословном подчинении воле, слову и мнениям отца…»[3]
Как после этого девочка должна была относиться к отцу? Вот в ней и рухнуло «что-то». И не просто «что-то», а вера, уважение и любовь к прежде обожаемому родителю.
Возникает вопрос, почему именно эти журналы ей передал Каплер? Неужели для удовлетворения интереса Светланы к языку не нашлось других, без страшной для 16-летней девушки новости о такой смерти матери? По-моему, как преднамеренное вредительство эти действия Каплера оценивать нельзя. К тому же журналы Каплер получил, как это принято считать, не от своих американских и английских коллег, аккредитованных в то время в СССР, а взял в московской Библиотеке иностранной литературы, что говорит о целевом намерении дать Светлане именно такую информацию о смерти её матери. Это был очень умный и дальнобойный ход тех, кто стоял за ним, – рассорить отца и дочь, которую Сталин безмерно любил. Теперь, зная судьбу Светланы после смерти отца, можно с полной уверенностью утверждать, что именно с этой истории с журналами началось её обращение в антисталинизм, который привёл Светлану к разительным переменам в её жизни. О них мы поговорим позже. Но об этом случае заметку оставим.
Прочитав «Правду» с письмами «лейтенанта Л. из Сталинграда», Сталин не предпринимал никаких действий. Но по прибытии Каплера в Москву его встречи со Светланой продолжились. Тогда Каплеру позвонил заместитель начальника охраны Сталина полковник Румянцев и предложил уехать куда-нибудь в командировку «подальше». Каплер не внял совету.
Через день его арестовали. Причина: связи с иностранцами. Он действительно был знаком со многими иностранными журналистами.
После этого у Сталина с дочерью состоялся крупный разговор.
«Он прошёл своим быстрым шагом прямо в мою комнату, где от одного его взгляда окаменела моя няня, да так и приросла к полу комнаты, – писала в своей книге Светлана. – Я никогда ещё не видела отца таким. Обычно сдержанный и на слова и на эмоции, он задыхался от гнева, он едва мог говорить: “Где, где это всё? – выговорил он, – где все эти письма твоего писателя?”
Нельзя передать, с каким презрением выговорил он слово “писатель”… “Мне всё известно! Все твои телефонные разговоры – вот они, здесь! – он похлопал себя рукой по карману. – Ну! Давай сюда! Твой Каплер – английский шпион, он арестован!”
Я достала из своего стола все Люсины записи и фотографии с его надписями, которые он привез мне из Сталинграда. Тут были и его записные книжки, и наброски рассказов, тут было и длинное печальное прощальное письмо Люси, которое он дал мне в день рождения – на память о нём.
“А я люблю его!” – сказала, наконец, я, обретя дар речи. “Любишь!” – выкрикнул отец с невыразимой злостью к самому этому слову, и я получила две пощечины – впервые в своей жизни. “Подумайте, няня, до чего она дошла! – Он не мог больше сдерживаться. – Идёт такая война, а она занята!..” – И он произнёс грубые мужицкие слова, других слов он не находил.
“Нет, нет, нет, – повторяла моя няня, стоя в углу и отмахиваясь от чего-то страшного пухлой своей рукой. – Нет, нет, нет!”
“Как так – нет?! – не унимался отец, хотя после пощечин он уже выдохся и стал говорить спокойнее. – Как так нет, я всё знаю! – И, взглянув на меня, произнес то, что сразило меня наповал: – Ты бы посмотрела на себя – кому ты нужна?! У него кругом бабы, дура!” И ушёл к себе в столовую, забрав всё, чтобы прочитать своими глазами».