В 1928 году состоялось первое после майского переворота совещание руководителей военной контрразведки. При этом оказалось, что только три руководителя СИР предмайского периода сохранили свое положение (капитан Белецкий, майор Малек и капитан Хежог). Новое руководство подтвердило хорошую оценку контрразведывательной работы: «Мы можем констатировать, что иностранные разведки нами контролируются… В борьбе с разведками мы начинаем применять в более широком масштабе методы инспирации, что приводит информационные службы иностранных разведок к дезорганизации». Одновременно с этим руководитель II Отдела полковник Т. Схаетзель в новом стиле, характерном для 1930-х годов, обозначил цели и направления деятельности самостоятельных информационных рефератов в ближайшем будущем: «Наш аппарат консолидируется, принимая новые органы как КПО, так и Пограничной службы. Период расширения уже закончился. Вторым этапом работы будет поиск всех путей к экономии. Если уровень положения СИР является высоким, то к этому его привела техника работы. Теперь мы должны перейти к экономии в работе, исключить из аппарата ненужные вещи и начать работать экономно как относительно людей, так и всяких вспомогательных средств».
Вопреки этой декларации территориальные органы контрразведки стали расширяться. В первую очередь увеличилась штатная численность их личного состава. В некоторых СИР было произведено разделение рефератов на субрефераты. В 1939 году каждый СИР располагал следующими офицерскими подразделениями:
— СИР КОК № 1 — в Варшаве, Радоме, Ломже;
— СИР КОК № 2 — в Люблинском Хелме, Ковно, Ровно;
— СИР КОК № 3 — в Лиде, Белостоке, Вильно;
— СИР КОК № 4 — в Лодзи, Ченстохове;
— СИР КОК № 5 — в Катовицах, Цешине, Тамове;
— СИР КОК № 6 — в Стрыю, Станиславове, Тарнополе;
— СИР КОК № 7 — в Калише;
— СИР КОК № 8 — в Быдгоще, Хойницах, Тчеве;
— СИР КОК № 9 — в Пинске, Седлицах, Барановичах;
— СИР КОК № 10 — в Кельцах, Жешове, Самбоже, Ярославе;
— СИР Командования флота — в Хелю.
Глава IV
Главные направления деятельности разведывательных военных служб
Утверждение о том, что разведывательная работа II Отдела на территории советской России была очень трудной, является большим упрощением. Только советская граница делила мир на цивилизованный и нецивилизованный. Ленин начал, а Сталин закончил создание супертоталитарного государства, в котором основным инструментом правления были полицейские репрессии. Согласно с основными принципами коммунистической системы, в России не могло быть такого места в сфере общественной и даже личной жизни, которое бы не находилось под контролем государства. Каждый гражданин и иностранец чувствовал себя постоянно изучаемым и наблюдаемым. Повсеместно господствующий страх перед репрессиями и выставляемые властями на первый план так называемые угрозы со стороны капиталистических государств способствовали развитию в невиданном масштабе доносительства, которое стало основной обязанностью каждого гражданина. Дополнительными препятствиями разведывательной деятельности были административно-режимные меры по ограничению возможности передвижения по России для ее граждан, а тем более иностранцев. При попытке проникновения в профессиональную и культурную среду возникали многочисленные трудности. К этому еще добавлялась усиливавшаяся с каждым годом охрана военной тайны, как результат проводимой ГПУ и ГРУ акции по борьбе с иностранным шпионажем в СССР, выражавшаяся, например, в полном исключении из публикаций в прессе сведений, касающихся организации армии и анкетных данных, в сепарации казарм, ликвидации надписей на военных зданиях, устранении нумерации с военных мундиров. С учетом этих особенностей деятельность иностранных разведок на советской территории отходила от принятых в разведывательной службе канонов. Сам выход на территорию России уже был небывалым достижением. В то же время сохранение разведывательных представительств и приобретение ценных информаторов граничило с чудом. Каждый кадровый работник разведки, а тем более «местный агент», мог «исчезнуть» без следа навсегда. Органы безопасности России не использовали принятые в цивилизованном мире процедуры обмена агентов разведки и организации гласных судебных заседаний. Следует в полной мере согласиться с утверждением полк. Т. Схаетзеля, что «у большевиков нет худшего средства и метода в применении. Беспощадность является абсолютной. Жизнь людей не имеет никакой цены, закон для них не существует, а весь строй держится на извлечении из людей самых низких инстинктов, на их подлости».
Польская разведка в своей деятельности постоянно имела дело с попытками подстрекательства и провокации со стороны советских служб безопасности. Она непрерывно была вынуждена принимать меры к восстановлению уничтожаемых разведывательных структур на территории противника. Однако, несмотря на эти трудности, польская разведка могла похвалиться большим успехом по сравнению с результатами работы специальных служб иных государств. Это происходило в связи с тем, что польские власти со временем сосредоточили значительные силы и средства на восточном направлении. В 1928 году около 40 % средств фонда, предназначенных на разведывательные цели, было направлено реферату «Восток» и соответствующим внутренним отделениям (№ 1 и № 5). Несколько офицеров II Отдела стали асами польской разведки в трудных условиях борьбы с советской контрразведкой. В 1920-х годах майор Михал Таликовский, а в 1930-х годах капитан Ежи Незбжицкий были неоспоримыми специалистами по «восточным» проблемам даже в глазах западных специальных служб.
Много споров вызывала сразу после окончания войны личность капитан Незбжицкого. Из высказываний Л. Садовского следует, что его высокая позиция во II Отделе как руководителя реферата «Восток» не всегда подтверждалась успехами в разведывательной работе, а основывалась на политических раскладах, в которые он был вовлечен в конце 1930-х годов. «Этот офицер, несомненно умный, способный и знавший как разведывательные принципы в целом, так и Советы в особенности, пользовался исключительным положением во II Отделе. Он располагал доверием как руководителя II Отдела полк. Пелчыньского, который опирался на его мнение, минуя компетентный реферат анализа, так и руководителя Главного штаба, сильно поддерживался кругами ГИВС. Его политические и публицистические интересы выходили за служебные рамки, не говоря уже о разных дополнительных важных функциях, которые поручались ему не только в рамках II Отдела, но и за его пределами. Складывалось такое впечатление, что он в рамках своего ведомства занимался собственной кадровой политикой. Независимо от этого Незбжицкий был связан с определенными политическими группами по линии санации[5] или за их пределами (“Клуб 11 ноября”, группа “Бунт Молодых”)… Можно смело утверждать, что в Отделе глубокой разведки в течение нескольких предвоенных лет не было никакой попытки улучшения положения дел».
Автор забыл о том, что в 1927–1928 годах после аферы с организацией «М» восточная разведка находилась в «провале». Только капитан Е. Незбжицкий создал новые возможности для дальнейших действий, благодаря которым в короткое время II Отдел достиг определенных успехов на востоке. Поэтому в 1934 году капитан Е. Незбжицкий на совещании руководства разведки КПО мог заявить: «В данный момент мы находимся в такой благополучной ситуации, когда наша разведка уже как четыре года отошла от инспирированных афер. В течение четырех лет я уже не имею дела с инспирированным материалом (что часто происходит в румынской и эстонской разведках)». А затем он указал направление работы на перспективу: «Мы располагаем очень скромными зацепками на советской стороне, однако, как мне видится из практики, к людям на советской территории имеются реальные подходы. Если оказать сильное давление, если вопросы ставить категорично, то подход наверняка состоится».