Это же святая святых, думал Пауэрскорт. Мне предстоит увидеть Ковчег Завета. Интересно, был ли здесь когда-нибудь Роузбери? Две стены комнаты покрывали книги с расписаниями. Две другие — карты железных дорог Британии и Европы, исписанные во множестве мест микроскопическим почерком Лита.
— Сент-Эндрюс в Шотландии. Эмбл в Нортамберленде. Аберисуит в Уэльсе. Грейстоунс в графстве Дублин. Ирландия. Вот места, в которые мне необходимо попасть. Возможно, только в одно из них, если я смогу найти искомое в первую же поездку. Но не исключено, что придется посетить все.
— Безусловно, мой лорд. До мест из этого списка добраться непросто, ваше лордство, — Лит стянул с полок пару томов. — Грейстоунс, мой лорд. Боюсь, он скорее в графстве Уиклоу, чем в графстве Дублин. Ну да не важно.
Почти и не помедлив, чтобы заглянуть в свои книги, Лит возвел взор к потолку, и улыбка удовольствия осветила его лицо. Зеленый свет зажегся перед его паровозом, зеленый флаг взвился в сознании, и Лит тронулся в путь.
— Вечерний поезд на Ливерпуль, мой лорд. С Юстона[50]. Я предложил бы вашему лордству воспользоваться поездом 3.30, он не так переполнен, как все последующие. Потом ночным судном до Дублина или Кингзтауна, предпочтительно до Кингзтауна. Приходит в 7.30 утра. Поезда местного сообщения отходят каждые полчаса, с остановками в Грейстоунсе. Полагаю, ваше лордство сможет поспеть на поезд 7.45.
С Эмблом все проще, ваше лордство. Экспресс до Эдинбурга, остановка в Морпете. Мое лордство и я — мы постоянно ездим этим поездом. Самый быстрый — десятичасовой с вокзала Кингз-Кросс. Оттуда кебом до Эмбла, это не очень далеко. Есть еще местный до Уоркуорта, но он ходит нерегулярно. Очень нечасто, мой лорд.
Аберисуит. 9.15 с Юстона, пересадка в Бирмингеме и еще одна в Лудлоу. Оттуда ехать придется медленно, мой лорд. Очень медленно. Поезда идут со всеми остановками, — Лит приобрел вид печальный, как если бы поезда, идущие со всеми остановками, были тяжким крестом, каковой ему приходится нести. — Правда, вы можете поехать экспрессом 9.20 на Кардифф. Боюсь, с вокзала Паддингтон. В Кардиффе пересадка на североуэльскую ветку, в 4.15. Но там езда тоже очень медленная. Горы, мой лорд.
Сент-Эндрюс — тот же поезд с Юстона, что и в случае с Эмблом, мой лорд. Доезжаете до эдинбургского Уэверли, там пересадка. Восьмичасовой с Кингз-Кросс позволит вам поспеть на семичасовой, идущий до Сент-Эндрюса без остановок.
А с другой стороны, мой лорд, — Лит вдруг затормозил — резко, совсем как поезд, — все эти сложности с пересадками и ветками можно и обойти, нужно лишь взять поезд особого назначения.
— Особого?
— Безусловно, мой лорд. Особого. Мое лордство нередко ездит ими. Вы просто нанимаете себе отдельный поезд, и он везет вас куда вам угодно.
На лице Лита появилось восторженное выражение, как если б ему хотелось отправиться в последний свой путь на скоростном поезде особого назначения, без остановок следующим до вокзала Святого Петра.
— Боюсь, в моем случае такой поезд оказался бы неуместным, — Пауэрскорт почувствовал охватившее Лита разочарование: экзальтация, порожденная мыслью о скоростном экспрессе, снова сменилась хмуростью распорядителя похорон. — Однако я безусловно запомню вашу идею на будущее.
— Безусловно, мой лорд. Я тут записал для вашего лордства все существенные детали, времена и так далее. Могу ли я помочь вашему лордству чем-либо еще по части этих поездов? — Литу каким-то образом удавалось выглядеть сразу и бесстрастным, и исполненным надежд.
— Только одним, Лит. Давайте предположим, что мне довольно будет одной поездки. До какого из этих мест добраться легче всего?
— Легче всего, мой лорд? Тут и сомневаться почти не приходится. Машины на этой ветке новее, чем на большинстве прочих, мой лорд. И обшивка вагонов там лучше, чем на других. — Лит содрогнулся при воспоминании о неких дурно обшитых сиденьях, о разносящихся по вагону гневных восклицаниях его хозяина. — И, как правило, они пунктуальны. Эмбл, мой лорд, вот место, куда легче всего добраться — если это отвечает планам вашего лордства.
— Безусловно отвечает. Я чрезвычайно вам благодарен, чрезвычайно.
Пауэрскорт гадал, не угостит ли его русский посол чаем из самовара. Не угостил. Чай у него подавали изысканнейший, индийский, и в чашках изысканнейшего мейсенского фарфора.
Граф Василий Тимофеевич Вольский, посол двора Романовых и Николая II, императора и самодержца Всея Руси при Сент-Джеймсском дворе, был само очарование. «Богат до крайности, — так отозвался о нем Роузбери. — До крайности. Тысячи и тысячи акров земли. Куда больше, чем у меня. И повсюду полные картин дворцы. Опять-таки, куда больше, чем у меня. Жуткая жена. Скорее всего, ждет не дождется возвращения в Санкт-Петербург. Бог весть, почему всем этим русским так не терпится, вернуться в Россию-матушку, но вот не терпится и все тут».
— Лорд Пауэрскорт, на вопросы, заданные в вашем письме, я могу ответить очень кратко. Существуют ли документальные свидетельства о деятельности русских анархистов или революционеров за пределами нашей страны? Боюсь, ответом будет нет. Свою преступную деятельность они ограничивают пределами нашего несчастного отечества. Не думаю, чтобы они предпринимали нечто и за границей. Изгнанники, конечно, имеются, многие из них живут в Париже или Женеве, а то и здесь, в Лондоне, однако ведут они себя за границей всегда хорошо. Порочность свою они приберегают для родины.
Он смотрел на Пауэрскорта с печалью, словно горюя о греховности своих соотечественников.
— Теперь о господах, чьи имена вы мне назвали. Вы написали, что уверены в их законопослушности, но обязаны это проверить. Я преклоняюсь перед вашей дотошностью, лорд Пауэрскорт. Все они — достойные граждане. С профессором я знаком лично. Он очень любит читать Пушкина у себя в саду. Существует ли занятие более мирное?
Я не знаю, что составляет предмет ваших поисков. Но уверен — ответы на ваши вопросы вы найдете не в России. Могу я пожелать вам удачи в исполнении вашей миссии, лорд Пауэрскорт?
Последний визит, думал Пауэрскорт. После него с лондонской частью расследования будет покончено. И придется заняться делами, к которым душа у меня не лежит нисколько — объездом тех, кто остался от команды корабля Ее Величества «Британия», и странным, многолетней давности вояжем «Вакханки».
Доминик Нокс из Министерства по делам Ирландии пригласил его пройти в огромную залу с окнами, выходящими на Хорсгардз-Парейд[51]. Снаружи, в Сент-Джеймсском парке, полным ходом шел послеполуденный парад нянюшек с колясками, и перекормленные утки толпились вокруг угощающих их людей. Нокс оказался человеком жилистым, невысоким, одетым небрежно, но с очень опрятной козлиной бородкой.
— Итак, — они уселись в уютные кресла, из которых видны были уходящие к Букингемскому дворцу[52] верхушки деревьев, — позвольте мне попытаться помочь вам в вашем деле. Многое ли вам известно о секретной операции в Ирландии, лорд Пауэрскорт?
— Рад сообщить, что не многое, — Пауэрскорт подумал, не предстоит ли ему все оставшиеся послеполуденные часы выслушивать лекцию. Что ж, по крайней мере, здесь нет пыльных папок, до которых приходится добираться по шатким стремянкам.
— Ну, тогда позвольте немного вас просветить. Она огромна, эта секретная операция. Все помнят о совершенном десять лет назад в Феникс-парке покушении на лорда Фредерика Кавендиша и министра Берка. Однако брожение началось намного раньше. На Форстера, когда он, еще до Кавендиша, состоял в главных министрах по делам Ирландии, было совершено девятнадцать разрозненных покушений. Девятнадцать, лорд Пауэрскорт.
Тайные общества вырастают по всей стране, точно грибы в темноте. «Фении», «Ирландское республиканское братство», «Несгибаемые», «Капитан Лунный Свет», не успеешь решить, что ты окончательно разобрался с одним из них, как откуда ни возьмись появляется другое. Они точно сорняки, и сорняки особенно буйные. Как бороться с закоснелой ежевикой, всем известно, — нужно проследить ее, проклятую, до корней, раскопать эти корни и, в конце концов, выкорчевать и тешиться мыслью, будто победа за вами. А через неделю она опять тут как тут. Вот таковы и ирландские тайные общества.