Социальная переориентация этнических терминов в свою очередь отражала происходившую в сознании горожан смену этнокультурных приоритетов, причем текст Фомы предоставляет показательные тому свидетельства. Для их оценки небезынтересно было бы знать этническую принадлежность шиитского архидиакона, однако сам он обходит этот вопрос молчанием, а оживленная дискуссия в историографии не привела к его разрешению. Как правило, его причисляют к романцам и считают, что поэтому он глубоко враждебно относился к хорватам[6]. Между тем сочинение Фомы, равно как и современные ему тексты, в изображении внутренней истории города демонстрируют безразличие к этносу ее действующих лиц, и его симпатии и антипатия определяются не этносом персонажа, а определенными — конфессиональными, политическими и культурными пристрастиями и могут меняться в зависимости от обстоятельств. Что касается истории региона в целом, то в ее отображении в хронике явственно обнаруживается тенденция к созданию некой компромиссной «картины, в которой бы уживались и сочетались элементы обеих — далматинской (романской) и хорватской — исторических традиций.
При сохранении черт единства старых далматинских центров, противостоящих славянским землям, примерно со второй половины XII в. стали постепенно складываться представления, в которых Далмация и Хорватия в историко-культурном отношении сближались и даже объединялись. У Фомы и современных ему авторов в Далмации и за ее пределами наблюдается путаница в употреблении этих терминов. Далмация может быть названа Хорватией или Славонией, может быть представлена частью Хорватии и т. п.
Само появление славянских наименований для обозначения Далмации свидетельствовало о начале процесса угасания этнического самосознания собственно романских жителей Далмации, происходившего на фоне этнической и культурной романско-славянской консолидации. Этим, вероятно, обусловливается и отсутствие притязаний далматинцев на хорватские земли, ранее составлявшие часть провинции Далмация, за исключением некоторых прилегавших к городам территорий. Фома прямо пишет о наследственном праве хорватских правителей на эти территории, которые они получили «от отцов и дедов». В XIII в. существенно изменяются представления о происхождении и ранней истории хорватов, основанные прежде всего на различных исторических и фольклорных версиях прихода их на Балканы. В хронике Фомы фиксируется первая попытка изобразить хорватов балканскими автохтонами — потомками диких племен мифических античных куретов, сделать их полноправными участниками некоторых событий истории древней Далмации и включить тем самым в далматинскую историческую традицию. Показательно, что к середине XIII в. относится сообщение о том, что, по представлению хорватских глаголических священников, используемые ими в богослужениях письмена они получили от св. Иеронима[7]. Это сообщение может быть интерпретировано как обращение хорватов к далматинской культурной традиции, особо чтившей Иеронима как уроженца далматинского города Стридона. Дальнейшее развитие этих представлений привело в конечном итоге (уже в рамках гуманистической литературы) к признанию всех жителей древней Далмации (и шире — древних Балкан) славянами и вовлечению романской исторической традиции в хорватскую историческую канву.
Формирование в далматинских городах элементов коммунальной структуры было главным содержанием их истории в ХI-ХIII вв. А участие архидиакона Фомы в создании политически независимой коммуны в его родном Сплите составляло основное содержание его деятельности на протяжении нескольких лет в 30-е гг. Его политическая активность сообщила красочность и эмоциональность его описаниям, относящимся к истории коммунального движения в далматинских городах, которые существенно дополняют картину их развития в средние века.
Автономное по существу положение городов Далмации еще в составе византийской провинции, а также социально-экономические процессы в самих городах, направленные на выделение в городской среде привилегированного слоя — патрициата, обусловили появление в XI в. специфической формы городского управления — института городских приоров, которые были представителями патрициата, избирались на общегородском собрании, объединяющем взрослое мужское население городов, и обладали высшей исполнительной властью. В начале XII в. с переходом Хорватии и Северной Далмации под власть венгерского короля произошли существенные изменения в системе управления далматинских городов, направленные на ограничение полномочий патрициата и подчинение городов королевским людям. Характер взаимоотношений городов с центральной венгерской властью определялся их соглашениями с королем, по которым эти города освобождались от уплаты налогов, за горожанами закреплялось право пользоваться «исстари установленными законами», они могли отказать любому чужестранцу, в том числе и венгру, в проживании на территории города и т. д. Однако утверждать кандидатуры городского главы — комита и епископа, которых изберет «клир и народ», должен был все же король, так что новый порядок выбора высшей городской магистратуры и церковного главы ущемлял городскую свободу, предоставляя королю возможность влиять на поставление городского правителя и иерарха.
6
Исключение составляет мнение Н. Клаич, которая видела в нем хорвата - горожанина в первом поколении, боровшегося «с упорством неофита» со всем, что имело отношение к хорватской деревне —