Средневековый роман и повесть

И впрямь затмение нашло
На молодого Парцифаля.
Иначе, думаю, едва ли
Ввязался б он в столь дикий спор,
А Итер жил бы до сих пор.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Наш глупый мальчик в это время
Стремится вдаль своим путем.
Он не жалеет ни о чем.
Его не давит скорби бремя.
Кастильский конь его удал,
Испытан в зное он и в стуже,
Необычайно резв к тому же…
На третьи сутки увидал
Наш дурень крепостные башни:
«Ужель на королевской пашне
Такие крепости растут?
И для чего их сеют тут?..»
Вопрос был глуп, смешон, наивен,
Но дивный град был вправду дивен:
Там башни гордые росли,
Казалось, прямо из земли.
Князь Гурнеманц[198] сим градом правил.
Вершитель многих громких дел,
Под сенью липы он сидел
И вдаль суровый взгляд уставил.
Вдруг видит: всадник перед ним,
Весьма похожий на ребенка.
«Будь, старче, господом храним! —
Сей незнакомец крикнул звонко. —
Моя возлюбленная мать
Мне старших привечать велела
И ради праведного дела
Советы их перенимать».
«Что ж, — князь промолвил. — В добрый час!
Ты здесь желанный гость у нас.
В какое ни войдешь жилище —
Ни в чем тебе отказа нет.
Но, думаю, мужской совет
Тебе всего нужней, дружище!..
Притом, надеюсь, мой урок
Ты не воспримешь как упрек…»
И в тот же миг с его ладони
Взмыл, колокольчиком трезвоня,
Ученый сокол, устремясь
В столицу, коей правил князь.
И, внемля дивному посланцу,
Сбежались к князю Гурнеманцу
Его покорные пажи.
«Князь! Что угодно, прикажи!»
И слышат княжеское слово:
«Примите гостя дорогого.
Его ко мне введите в дом,
Где позаботятся о нем!..»
Немедля к городским воротам
Мальчишку глупого с почетом
Сопроводил военный строй.
Так что ж он сделал, наш герой,
Прибывши к месту назначенья?
Не обошлось без приключенья…
Ему стараются помочь
Сойти с коня, а он им: «Прочь!
Я, ставши рыцарем законным,
Обязан оставаться конным.
С коня не смеет рыцарь слезть,
Иначе он утратит честь…
Но матушка моя велела
От всей души приветить вас…»
(Толпа вокруг остолбенела:
Где парень разум порастряс?)
Но снять пора бы снаряженье…
В ответ тотчас же — возраженье:
«Нет! Я свой панцирь не сниму!»
«Что с вами, рыцарь? Почему?»
Когда ж его уговорили,
Под красным панцирем открыли
Шута бродячего наряд…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Князь, воротясь в столичный град,
Велел пришельца вымыть в бане.
Э! Гость-то прямо с поля брани:
Кровоподтек, два синяка…
И вот по приказанью князя
Бинтом с целительною мазью
Перевязали бедняка…
Однако же пора обедать.
«Чего изволите отведать?..»
Тут гость за стол без споров сел:
Он ведь с тех пор не пил, не ел,
Как в доме рыбака скрывался.
Теперь он до еды дорвался.
Ужасный голод утолял,
А князь ему все подбавлял —
Вино да жирное жаркое…
«Друг, вы нуждаетесь в покое, —
Промолвил князь. — Хотите спать?»
«Моя возлюбленная мать, —
Сказал юнец опять некстати, —
Поди, давным-давно в кровати».
Князь усмехнулся: да, простак…
И молвил: «Спите, коли так».
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
До полдня крепко спал наш соня,
Затем протер глаза спросонья,
Вскочил, увидел пред собой
На дивной ткани голубой
(Знак величайшего приятья) —
Подаренное князем платье:
То бишь, камзол расцветки алой,
Пошитый с роскошью немалой,
Штаны, а также пояс к ним
С отливом красно-золотым
И чудо-плащ, снегов белей,
С отделкою из соболей…
Восстав с постели, гость умылся,
В наряд свой новый облачился,
Всех живших в крепости смутив:
Он был воистину красив!
Тут вышел князь. «Ну, как вы спали?
Я видел, вы вчера устали.
Однако нам пора пойти
Молитву богу вознести».
И князь в часовню с гостем входит,
Где очи к небесам возводит
Служитель божий — капеллан…
С тех пор молитвы христиан
И христианские обряды
Герой усвоил навсегда,
О чем мы вам поведать рады…
Меж тем роскошная еда
И дорогие вина ждали
Прибывшего в дубовом зале…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Во время трапезы старик
Спросил мальчишку напрямик,
Кто он таков, откуда родом,
Каким владеет он доходом.
И Парцифаль ему, конечно,
Все рассказал чистосердечно:
О Герцелойде и родной
Далекой стороне лесной.
Не позабыл и той минуты,
Когда он взял кольцо Ешуты,
Сигуну вспомнил, а потом,
Как он за Круглым был столом
У короля Артура в Нанте,
И под конец не умолчал

198

Гурнеманц. — У Кретьена также появляется этот персонаж, воспитатель героя и дядя его возлюбленной (во французском романе он зовется Горнеманс из Горхаута). Столица Гурнеманца называется у Вольфрама Грагарцем.