Выбрать главу
И Вергулахт своим князьям, Испытанным своим друзьям, Промолвил: «Взявши крепость с боем, Отплатим им обоим!..» Но тут раздался ропот: Сказались разум да и опыт, Накопленный с предавних пор, Что не к добру ведет раздор Меж родичами кровными… И, будучи немногословными, Князья сказали просто: «Какой с невинных спрос-то? Пойди на мировую!..» …И вот я повествую О наступившем мире И о роскошном пире, Который рыцарям был дан, И как мой дорогой Гаван, Очищен от наветов злобных, Средь паладинов бесподобных Внимал рассказам боевым О тех, кто пал и кто живым Вернулся, невредимым, Притом непобедимым… . . . . . . . . . . . . . . . . . . И вдруг король сказал: «Увы, Чуть не лишился и я головы, Когда вступил со мной в сраженье Рыцарь в красном снаряженье. Он не известен здесь никому, Но в мощи равных нет ему. И вот я, побежденный, сдался… Но тут такой приказ раздался: Я должен до исхода Нынешнего года Святой Грааль ему добыть, — А не добуду, как тут быть? Тогда дойти до Пельрапера — града, Где живет его счастье, его отрада, Для него затмившая белый свет, И передать ей его привет… При этом лицо его все лучилось… Все это совсем недавно случилось… Что ж. Мне пора исполнить долг…» …На этом Вергулахт умолк… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . …Гаван премного удивился И рек: «Ты не освободился, Король, от долга своего? Так знай: я выполню его! Обманывать не стану: Святой Грааль достану, Чтоб только вызволить тебя, Антиконию возлюбя…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . Гласит старинное преданье, Что тяжким было расставанье С Антиконией дивной, Чей поцелуй призывный Был ею снова повторен… Гаван был ею покорен… …Пересказать охота, Что, по словам Киота,[240] Он сам когда-то прочитал… Гаван не плакал, не причитал, А рек не без сердечной боли: «Я покорюсь господней воле, Чтоб в путь далекий поспешить, В надежде подвиг совершить, Коль вы меня благословите! Так будьте счастливы! Живите, Не зная горя и забот… Меня ваш образ поведет!..» И королева отвечала: «Когда б не столь постыдно мало Я вам, мой рыцарь, помогла, Я успокоиться б могла… Вы, кто смогли бесстрашно биться, Смогли бы большего добиться И мира лучшего достичь, Но как бы ни был грозен бич Судьбы, что правит нами всюду, В любой беде я с вами буду, Вам сердце отдано мое, Без вас мне в мире не житье…» Она его облобызала И этим сердце его терзала. Не только он, да и она Печаль изведали сполна… …Те, кто Гавана сопровождали, Коней пораньше оседлали Под липой, в густой тени, Чтоб отдохнуть могли они Перед дорогой дальней… Кингримурсель был всех печальней И проводить хотел его К границам графства своего… …Гаван сказал ему: «Не стоит, Пусть вас ничто не беспокоит. Избрал я тяжкий жребий свой, Но все еще верну с лихвой, В заветный край пробьюсь, доеду И одержу там свою победу…» …Итак, пришло прощаться время. Расцеловался Гаван со всеми — От доблестных седых мужей До робких юношей — пажей… Затем, вскочив на Грингульеса, Гаван исчез за кромкой леса… О, то была отнюдь не тяга К источнику земного блага, О, то не набожность была, Что странствовать его звала, Свой подвиг совершить намерен, Он долгу был при этом верен, И влек героя интерес К стране невиданных чудес…

IX

«Откройте!..» — «Кто здесь?..» — «Я — по пути… В сердце свое меня впусти!» «Да как же вы уместитесь в нем?» «Надеюсь, как-нибудь смекнем». «Но тесно в этом помещении…» «Уж ты прости за посещение, Но я тебя вознагражу: Чудес премного расскажу!..» «Ах, это вы, госпожа Авентюра![241] Ну, как там юный друг Артура, Я разумею — Парцифаль? Нашел ли он святой Грааль? Не скрою: жаль его мне стало, Когда его Кундри так отчитала… Но вынужден признаться вам: У многих благородных дам Рассказ наш вызвал нарекания, Что от такого испытания Я Парцифаля не уберег, Что я к герою слишком строг… Мне эти вздохи надоели… Однако что на самом деле С моим любимцем произошло? Затменье ли вновь на него нашло Иль, господу благодаренье, Обрел широту он и ясность зренья? Живет ли в счастье он иль муке?.. Прошу: в свои возьмите руки Сего повествованья нить И постарайтесь нас возвратить
вернуться

240

Киот. — Вольфрам фон Эшенбах не менее семи раз называет в своем романе некоего провансальца Киота, якобы впервые изложившего (попровансальски) сюжет о Парцифале, основываясь на каких-то арабских материалах, разысканных им в Толедо. Наиболее подробно Вольфрам говорит об этом в книге IX романа. Однако современные ученые склонны видеть в этих ссылках на загадочного Киота простую мистификацию. Полагают также, что это могло быть имя писца, переписывавшего рукопись.

вернуться

241

Госпожа Авентюра… — Такое олицетворение отвлеченных понятий (Любви, Страха, Печали, Приключения и т. п.) очень характерно для средневековой литературы.