— Как получилось, что мы не были знакомы?
— Я приехал в Нью-Йорк год назад, — сказал он.
— А я пять лет назад.
— А мы переехали на Андерсон-авеню после того, как умер мой отец. Это два с лишним года тому назад. До этого мы жили на ферме, у нас была ферма около Марбери…
Она быстро кивнула, счастливая оттого, что иллюзия не рухнула.
— Так вот в чем дело! Я уже уехала к тому времени, когда вы переехали в город. Но, может быть, сейчас мои родные уже знакомы с вашими родными. Ведь — соседи…
— Должно быть. Я прямо вижу их сейчас. Мама всегда очень любила… — Он запнулся и сказал: — Вы мне еще не сказали, как вас зовут.
— Меня зовут Брикки[1], Брикки Кольман. То есть меня зовут Руфь, но все называли меня Брикки, даже в семье. Боже, как я ненавидела это прозвище, когда была девчонкой! А теперь мне его даже как-то недостает. Это все из-за…
— Я понимаю, из-за ваших волос, — закончил он за нее.
Его рука потянулась к ней, ладонью кверху, немного неуверенно, готовая спрятаться, если на нее не обратят внимания. Ее рука появилась из-под стола тоже не очень уверенно. Руки сошлись, встряхнулись и снова разошлись.
Они смущенно улыбнулись друг другу через стол. Церемония была закончена.
— Привет, — пробормотал он нерешительно.
— Привет, — ответила она тихо.
Они словно заключили союз, основанный на общности интересов.
— Мне кажется, что наши родные уже познакомились там. Как вы считаете? — спросил он.
— Обождите минутку! Вильямс… Хотя это очень распространенная фамилия. А нет ли у вас брата, с веснушками?
— Есть. Младший братишка. Джонни. Еще мальчишка, ему восемнадцать лет.
— Готова держать пари — он встречается с моей племянницей! Ей самой всего шестнадцать лет. Она мне время от времени пишет о своих сердечных увлечениях. Теперь это — мальчишка по фамилии Вильямс, совершенно замечательный парень, если не считать веснушек. Но она надеется, что они со временем сойдут.
— Он играет в хоккей?
— Да, в команде Джеферсоновской школы, — ответила она.
— Тогда это Джонни. Тогда это он!
Они только качали головой, совершенно пораженные.
— Как тесен мир!
— Да, действительно!
Теперь уже она смотрела на него. Господи, как она смотрела на него! Видела его в первый раз. Изучала его. Заучивала наизусть. Простой парень, задушевный, простой, как хлопчатобумажная ткань. Ничего шикарного в нем — просто парень из соседнего дома. В жизни каждой девушки из маленького городка есть такой парень. И вот он здесь. Ее парень! Тот, который должен был быть ее парнем, который был бы ее парнем, если бы она задержалась дома, обождала еще немного. Ничего особенного в нем нет. Да и вообще в мальчишках из соседних домов никогда ничего особенного не бывает. Они слишком близки к вам.
Они говорили о своем родном городке тихими голосами, и глаза их заволокла мечта. Они ввели родной городок в эту самую комнату. Они вытолкнули Нью-Йорк, и он повис в ночи, снаружи. Они вытолкали его прочь.
Они забыли, как они и чем занимались. Они уже говорили не друг для друга, а каждый для себя. И образовался один бегущий ручей между ними, один поток воспоминаний.
— Этот деревянный тротуар перед универсальным магазином «М»… Там одна доска все время опрокидывалась, если станешь близко к краю. Я уверен, что ее так и не починили.
— А кондитерская Грегори — помните? Какие он придумывал названия для своих блюд! Мороженое «Восточные сладости Делюкс»!..
— А Джеферсоновская школа? Вы тоже ходили в Джеферсоновскую школу?
— Конечно. Все ходили в Джеферсоновскую школу. А эти отлогие каменные скосы вдоль лестницы? Я всегда съезжала по ним стоя, когда выходила из школы.
— И я тоже. У вас наверняка английский язык преподавала мисс Эллиот? Да? У вас была мисс Эллиот?
— Конечно. У всех была мисс Эллиот по английскому.
На мгновение ей стало немного больно: «Мальчишка из соседнего дома, а я встретилась с ним за две тысячи миль и с опозданием на пять лет! Мальчишка из соседнего дома. Мальчишка, которого я должна была знать и никогда не знала!»
— А аптека в конце главной улицы? Это тоже хорошее место, — сказал он.
— А вьюнки в окнах…
— А вечером на всех верандах — гамаки. Они медленно раскачиваются, а на полу, рядом, стоит стакан лимонада… А вы тоже пили лимонад? Я так всегда…
— А ночью — никакой музыки. Тишина…
Она уронила голову на руки так внезапно, будто у нее сломалась шея.
— Домой, — услышал он ее приглушенный голос. — Домой! Я хочу снова увидеть маму…
Когда она подняла голову, он стоял над ней. Он до нее не дотронулся, но она поняла, что он хотел это сделать.