В продажу поступило всего 20 комплектов. Очередь волнуется. Вокруг ажиотаж. Некоторые чуть ли не плачут. Народ все равно стоит, несмотря на то что комплектов ограниченное количество. Все на что-то надеются, думают, что, может быть, достанется. Для очереди свойственно недоверие к ситуации. Крош не может отказаться от покупки, потому что, если ему достанется комплект, он попадет в число счастливчиков. Расплатившись, он получает маску и ласты. Это его четвертая покупка. Шмаков остается без комплекта. Крош чувствует себя виноватым, ведь ему этот товар не нужен, а Шмаков хотел купить.
«Я остановился и протянул Шмакову ласты и маску:
– Знаешь что, возьми. Мне они не нужны.
Шмаков отрицательно закачал головой. Не хотел лишать меня таких драгоценных вещей.
– Бери, бери! – настаивал я. – Я купил просто так, на всякий случай. Мне они совершенно не нужны»[114].
Но оказалось, Петру тоже не нужны были ласты, и на вопрос Кроша, зачем же он стоял в очереди, отвечает, что «стоял, потому что все стояли». Здесь показаны механика потребительского психоза и психология очереди. Ценность товара определяется его дефицитностью, по меньшей мере, так же, как и реальной потребности в нем. Цена в условиях всеобщего интереса к товару значения не имеет.
Если после того, как Шмаков разругал брюки, Кроша бросило в жар, то теперь он просто окоченел. «Выходит, я опять зря потратил деньги». Тогда Крош пригрозил Шмакову, что сдаст товар обратно. Тот ответил, что «эта вещь ненужная, простая резинка со стеклышками! А в ластах вообще неудобно плавать… Не нужно мне такое барахло!» Крош возвращается в магазин, очереди конечно же нет. Он хочет вернуть товар, но обратно не принимают. Он стоит у прилавка в надежде продать комплект с рук, но никто не берет. Ведь только что за ним стояла огромная очередь. Но ажиотаж прошел. Теперь комплект никому не нужен – вместе с очередью исчезает и спрос. Потребительский ажиотаж имеет собственную логику, и в этих условиях желания покупателей далеко не всегда отвечают реальным потребностям.
Сердце Кроша разрывалось от огорчения. Он истратил все деньги на ненужные вещи. Из всего того, что он купил, ему нужна только тетрадь. Теперь уже все равно. Он пошел в писчебумажный отдел и купил папе на оставшиеся деньги китайскую самопишущую ручку за 4 рубля 50 копеек. Это пятая и последняя покупка Кроша. А Шмаков все свои деньги сохранил!
С помощью точных цен, приведенных в этом отрывке, можно вычислить, сколько Крош заплатил за маску и ласты: 4 рубля 56 копеек.
Эта сцена, возможно, уникальная в литературе, сочетает в себе элементы арифметической задачи и психологического анализа, демонстрирующего переживания советского покупателя при столкновении с ситуацией мучительного выбора, порожденного крайней неопределенностью открывающихся перед ним возможностей. Крош испытывает и страх, и азарт, и растерянность, и угрызения совести. Он пытается рационально мыслить и вести постоянные расчеты, но при этом то и дело попадает в ловушки, расставленные ему советской торговлей, и совершает иррациональные поступки.
В целом покупатель оказывается бессилен перед системой, которая не оставляет возможности определить и выбрать то, что он действительно хочет. Перед нами предстают два типа покупателей: расточительный и сдержанный – Крош и Петр Шмаков. Первый тратит деньги иррационально и потом страдает, а второй преодолевает все соблазны, избегает ошибок, но ценой отказа от покупок. Такой вариант поведения фиксируется и советской экономической литературой, которая со второй половины 1960-х годов регулярно жаловалась на нежелание граждан тратить деньги и создание ими «избыточных сбережений».
Елена Кужель
ТРАНСФОРМАЦИЯ СОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРЫ ПОТРЕБЛЕНИЯ В 1960–1970-е ГОДЫ В ПУБЛИКАЦИЯХ ПРЕССЫ И ПИСЬМАХ ЧИТАТЕЛЕЙ