Стаций Публий Папиний. Фиваида

отрок еще Алатрей, с родителем-юношей схожий.
Счастливы сын и отец, однако счастливее все же
тот, который родил; но днесь различить невозможно,
чей звончее доспех, у кого подвижнее древко.
Вал вкруг стана покрыт густою бегущих толпою.
40 Как переменчив Градив! На кадмовы стены всходившим,
ныне пеласгам свои защищать приходится кровли.
Будто вернулась гроза, и с переменившимся ветром
поле отхлынуло вспять, или словно в кипящей пучине
пена намокший песок обнажает и вновь одевает.
Гибнут один за другим тиринфяне, коих примета —
бога-питомца доспех[8]; суровый печалится в небе
Амфитриониад, в крови немейские шкуры,
палицы, как у него, и тулы похожие видя.
Встал на железном венце арголидской башни дозорной
50 славный трубач Эниэй[9], побудитель счастливого Марса;
но на сей раз прозвучал призыв, для злосчастных полезный:
их призывал он бежать и в стане надежно укрыться.
Вдруг налетевшая медь наносит внезапную рану:
так же трубящего длань у левого держится уха[10],
как и была, — уж дух отлетел в воздушные выси,
хладные губы молчат, и петь лишь труба продолжает[11].
А властелинша злодейств Тисифона, обоих народов
кровью упившись, уже сраженье закончить стремится,
братьев сведя, но не верит, что ей толикая битва
60 может удаться одной, если с нею Мегера и змеи
единокровные[12] в бой из бездн преисподней не выйдут.
И потому, удалясь в безлюдное поле, пронзает
почву стигийским мечом и шепчет нездешнее имя[13]
пашне, а также велит — для Элисия знак несомненный —
вздыбиться над головой керасте с шипением долгим.
Только заслышав сего вожака голубеющей гривы,
всякая тотчас дрожит земля, и море, и небо,
и на этнейский огонь вновь взор обращает родитель.
Та услыхала, — она как раз близ отца обреталась[14]
70 в миг, когда Капаней был всем восхваляем народом
Дита[15] и мощную тень остужал стигийской водою.
Толщу земли пронизав, сейчас же под пологом звездным
встала она к ликованию душ, и насколько подземный
мрак поредел, — наверху настолько же убыло света.
Вышедшей длань оплетя, Тисифона суровая молвит:
"Вплоть до сих пор, о сестра, отца стигийского волю
грозную я выполнять могла, по приказу лютуя,
стоя одна на земле супротив враждебного мира;
вы же[16] меж тем без труда элисийские тени смиряли.
80 Но оставаться внизу — позор да и труд невеликий.
То, что струятся поля и кровью застойною дышат,
то, что несметным толпам веселятся прибрежия Леты, —
это заслуга моя и удача моя. Но об этом
стоит ли? Сим пусть тешится Марс с Энио недалекой[17].
Видела ты — ибо он меж теней стигийских приметен —
мужа, чей кровью оскал осквернен, чьи черною жижей
влажны ланиты, — сей вождь ненасытный главу несчастливца
грыз, поднесенную мной. Или вспомни, как только что с неба
гром, прогремев, докатился до вас, — то меня сокрушала
90 буря священная, я в доспехах безумного мужа
силу богов осмеяла и гнев перуна великий.
Ныне же — не утаю, сестра — от долгих усилий
воля слабеет, рука закоснела; под небом подземный
тупится тис, и трудно дышать под звездами змеям.
А у тебя — и ярость цела, и грива ликует,
влагой Коцита свежа, — так соединим же усилья.
Мы не обычную брань и не марсовы войны готовим, —
братьев (и пусть восстают благотворная Вера и Правда
попусту!), братьев мечи для боя должны обнажиться.
100 Труд сей велик, но сами их гнев и распри оружье
сами направим. Итак, поспеши. Кого предпочтешь ты, —
выбери, — оба они — и готовы, и наши. Но зыбкой
черни, призывных речей материнских, и ласковой в просьбах
я Антигоны боюсь, — не стали бы нашим помехой
замыслам. Кроме того, даже тот, кто обычно мольбами
нам докучал и Дир умолял отмстить за слепого, —
ныне — отец: говорят, избегая общенья, он слезы
льет о себе. Потому я и медлю вторгнуться в Фивы
к ларам привычным. Тебе пусть изгой подчинится безбожный,
110 ты же в аргосцах раздуй нечестье, чтоб их не осилил
кроткий Адраст; и гляди: пусть лернейские люди не медлят.
Шествуй и вновь обратись, врагиня[18], к боям обоюдным!"
Так, разделись, разошлись в противные стороны сестры.
Сходственно Нот и Борей[19], под разным живущие небом —
сей в рифейских снегах, сей вскормлен в пустыне ливийской —
в битву вступают, — ревут лес, реки, тучи и море;

8

Стих 42-46 Будто вернулась гроза… — Ср. Гомер. "Илиада", XIV, 394; …поле отхлынуло вспять… — стебли травы или посева, сгибающиеся под ветром то в одну, то в другую сторону. Ср. Силий Италик. "Пунические войны", IX, 358 слл., …пена намокший песок обнажает и вновь одевает. — Ср. Вергилий. "Энеида", XI, 623 слл., …бога-питомца… — Геркулеса.

9

Стих 50 …Эниэй… — зовущий в битву (а на сей раз к бегству) Эниэй больше нигде не встречается; ср. однако имя богини Энио, упоминаемое Стацием в этой же книге (XI, 84).

10

Стих 54 …трубящего длань у левого держится уха… — Паола Венини объясняет (с. 18): "Чтобы извлечь более сильный звук, трубач прижимает левую руку к уху"; труба — изогнутый рожок.

11

Стих 56 …и петь лишь труба продолжает. — Согласно Лактанцию, Стаций буквально заимствует это двустишие у Энния. Ср. Силий Италик. "Пунические войны", IV, 169 слл.

12

Стих 60-61 …змеи единокровные… — Змеи, украшавшие голову Мегеры, сестры Тисифоны.

13

Стих 63 …нездешнее имя… — имя отсутствующей Мегеры.

14

Стих 69 …она как раз близ отца обреталась… — Под "отцом" вероятнее всего нужно понимать Плутона (ср. XI, 76), отца всего подземного мира, как и Юпитера — "отца богов и людей". Ср. Вергилий. "Энеида", VII, 327 и комментарий Сервия к этим стихам: "Отец" — почтительно; Фурии — дочери Ахеронта и Ночи.

15

Стих 70-71 …Капаней был всем восхваляем народом Дита… — восхваляем как противник Юпитера.

16

Стих 79 …вы же… — Мегера и Алекто.

17

Стих 84 Сим пусть тешится Марс с Энио недалекой. — Марс и Энио довольствуются обычными убийствами, тогда как Тисифона гордится тем, что побуждает героев к деяниям исключительной мерзости (Тидей) и дерзости (Капаней), чем непосредственно и похваляется (ст. 85-91).

18

Стих 112 …врагиня… — Мегера, которая побуждает к битве Полиника, оказывается противницей Тисифоны, опекающей Этеокла.

19

Стих 114 Сходственно Нот и Борей… — сравнения с ветрами см. также I, 193 слл., V, 704 слл.; VII, 560; VIII, 423 слл.; Гомер. "Илиада", XVI, 765 слл.; Вергилий. "Энеида", II, 416 слл.