Выбрать главу
Дланью по шлемам водя, он ищет открытые лица и, наконец, отверзает уста, немевшие долго: "Поздно, но в сердце моё ты всё же, любовь, постучалась? И сохранилось еще во мне сострадание к людям? Жалкого всё же, увы, ты отца победила, Природа! Я уж готов зарыдать, и текут по ранам засохшим слезы, и грудь истерзать[76] нечестивые длани стремятся. 610 Что ж, положенный плач о смерти недолжной примите, лютые отпрыски, мне чрезмерно подобные! Я же вас ни узнать не могу, ни назвать, — скажи, умоляю, дочь, кого я держу? И какою же тризной сумею вас я, свирепый, почтить? — О если б исторгнутых взоров свет возвратился ко мне! — Я очи опять наказал бы! Горе мне! Горе! Почто неправые просьбы отцовы, злые обеты его услышаны были? Кто, боги, рядом с молящим стоял и, вняв, пересказывал Судьбам речи мои? Но ведь их внушили Эриния, ярость, 620 царский престол, и отец, и мать, и угасшие очи, — только не сам я[77], клянусь и Дитом, и тьмой вожделенной, и неповинной моей провожатой: сойду по заслугам в Тартар, и пусть не бежит от меня тень Лаия в гневе. Горе, как братья сплелись! И к ранам каким прикасаюсь! Но разорвите, молю, объятья, преступные цепи сбросьте хотя бы теперь и отцу быть с вами дозвольте!" Жалуясь горько, Эдип постепенно охвачен был жаждой смерти и тайно искал оружия, но помешала дочь: мечи убрала Антигона опасливой дланью. 630 Вновь разъярился старик: "Но где же преступные жала, Фурия, иль целиком ты в тела погрузила железо?" Рекшему спутница встать помогла, сама же скорбела молча и рада была, что свирепый рыдает родитель. Прежде уже, устрашась возвестивших сражение криков, вынесла ведомый меч из дальних покоев царица[78] оный плачевный доспех, коим Лаий владел скиптродержец. Много упреков излив богам и чудовищной спальне, сыну неистовому и тени первого мужа, длань напрягла, и — в склоненную грудь с великой натугой 640 вторглось железо: удар разрывает старичьи жилы, и искупления кровь омывает злосчастное ложе. К ране ее, журчавшей в груди изможденной, припала в горе Исмена: стеня, потоками слез и власами кровь осушала она. — Когда-то в лесу марафонском так Эригона на труп отца убиенного пала: горестный вопль истощив, она уже узел печальный к мощным привязывает ветвям, умереть вознамерясь. Радуясь, что не сбылись обоих царей упованья, амфионийский престол и скипетр другому коварной 650 Участь рукой отдала: отныне Креонт получает Кадмову власть. Как жалок исход войны: для Креонта братья сражались! Его и Марсова кровь отличала, и Менекей, незадолго пред тем послуживший отчизне, сблизил с народом. Итак, он воссел на престол, государям гибельный и роковой аонийцам. О власти соблазны, к скиптру злотворная страсть! Ужели ж предков уроки внуков не будут учить? Но нет: им желанно остаться в проклятом месте[79] и длань утвердить на кровавом кормиле. Лучшая Участь, к чему ты приводишь? — Она начинает 660 тут же отца совращать, отдалять Менекея от царства. Прежде всего, напоив державной свирепостью норов, волей и властью своей он приказывает: для данайцев не разжигать погребальных костров и под небом открытым битву оставить, лишив приюта печальные тени. А возвратившегося у Огиговых врат на пороге встретя Эдипа, его устрашился: он чувствовал втайне меньшим себя и явственный гнев удержал поначалу; но подошедши к царю и к слепому врагу обращаясь дерзостно: "Прочь уходи, победителям вид твой несносен, — 670 проговорил, — и Фурий от нас отврати, и очисти[80] Фивы уходом своим! Исполнены давние просьбы: сгибли сыны, — так ступай: чего же еще тебе нужно?" Тот, разъярясь, задрожал, и власы трепетавшие встали, словно он зрел наглеца, и старость его отступила. Дочь и клюку он оставил тогда и, негодованью вверясь, такие изверг глаголы из груди надменной: "Ты уж лютуешь, Креонт? Едва на престол вероломный, нашего счастья приют[81], ты воссел, о ничтожный, как тут же и возомнил, что царей попирать поверженных властен? 680 Ты уж лишаешь костра побежденных, и града — сограждан? Славно! Ты будешь блюсти как следует скипетр фиванский! Это — лишь первый твой день; но зачем ты себя утесняешь в новых правах? Что скупо даришь толикою честью? Ты изгоняешь меня? — Но ведь эта немилость труслива! Царь, не лучше ль тебе обагрить свой меч беспощадный? Это нетрудно, поверь: пусть ждущий приказа приспешник
вернуться

76

Стих 609 …и грудь истерзать… — Разумеется ритуальное биение себя в грудь в знак скорби.

вернуться

77

Стих 621 …только не сам я… — Ср. Гомер. "Илиада", XIX, 86 сл.

вернуться

78

Стих 635-641 …вынесламеч из дальних покоев царица… — В согласии с Еврипидом и Сенекой Иокаста убивает себя после гибели сыновей; но описание ее предсмертных пеней соответствует Софоклу ("Эдип-царь", 1245 слл.).

вернуться

79

Стих 658 …в проклятом месте… — Ср. характеристику Фив в I, 162.

вернуться

80

Стих 670 Стих в подлиннике испорчен.

вернуться

81

Стих 677-678 …престол вероломный, нашего счастья приют… — до сих пор занимаемый вероломным Этеоклом, а прежде — Эдипом, который долгое время царствовал счастливо.