Выбрать главу
без содроганий главу, не склонную к бегству, отрубит! Так, начинай! Или ждёшь, что, согнувшись в мольбе униженной, ниц я паду[82], поползу беспощадному вслед господину? 690 Ну, а, положим, решусь? Снизойдешь? — Уж не мне ли грозишь ты казнями? Что же, ты мнишь, будто мне еще что-либо страшно? Город покинуть велишь? — Я небо и землю оставил сам и мстящую длань обратил на себя добровольно, не понуждаем никем! Так что же ты, царь ненавистный, можешь еще приказать? Я уйду и покину проклятый град. Не равно ли, куда мой мрак водворю я и тело мертвое? Есть ли народ, который бы не уступил мне столько, сколько родной я земли занимаю, злосчастный? — Нет… Но Фивы — люблю. И диво ли? — Светлой зарею, 700 лучшими звездами здесь когда-то был я обласкан; здесь же и мать у меня, и дети… — Ты Фивами ныне правь и ту же судьбу испытай, что Кадм или Лаий, ту же, что я: обрети и жену, и детей благонравных, доблесть тебе да не даст от счастья уйти добровольно, — жизнь и в крушенье люби. Довольно благих пожеланий, — дщерь, веди меня прочь! — Но тобою ли скорбь увеличу? — Дай провожатого, царь!" — Но, остаться страшась, Антигона так умоляла его: "Досточтимый Креонт, заклинаю счастьем державы тебя и святой менекеевой тенью: 710 к скорби отца снизойди и прости горделивые речи, — так говорить понуждает его безмерное горе. Он ведь суров не с тобою одним: с богами и роком, ожесточившись от бед, он таков же. Подчас и самой мне с ним нелегко: давно независимость жалкая в сердце неукротимом живет и надежда на лютую гибель. Вот и теперь он желаньем горит разжечь твою ярость и наказания ждет. Но ты, умоляю, великой властью владея, будь благ и, возвысясь, незлобив останься к тем, кто повержен. Царей останки великие прежних 720 чти, — ведь когда-то и он на престоле сидел, окруженный стражею и помогал несчастным, над властным и жалким суд беспристрастный чинил, — а теперь из стольких осталась я у него; и досель он изгнанником не был. Счастливым он ли помеха? Его ль разить и гневом, и мощью царской и вон изгонять? — Не затем ли, чтоб он у порога славного не застонал, не приспел не ко времени с просьбой? Страх отложи: от покоев твоих вдалеке будет лить он слезы, и гордого я усмирю и покорству наставлю, и от людей уведу, и в уединенье сокрою, — 730 чем не изгнанник? И кто из чужих отопрет для скитальца город? Не в Арги ж идти, не ползти же во прахе к Микенам вражьим, и не повергать перед побежденным Адрастом груз аонийских потерь, — царю ли фиванскому скудной помощи ждать от него? И зачем злосчастного рода грех разносить, зачем выставлять напоказ посрамленных? Нас — чем бы ни были мы — сокрой! Молю не о долгом даре, Креонт: пожалей старика, и дозволь упокоить здесь, я молю тебя, здесь останки родителя, — ты ведь не запрещал хоронить фиванцев…" — так просит и земно 740 кланяется; но ее уводит отец и злодею карой грозит, прощенье презрев. — Таков же в пещере лев[83], пред младостью чьей трепетали дубровы и горы, немощный днесь, возлежит укрощен продолжительным веком. Всё же величествен он, и старость его неприступна. Если ж мычанье дойдет до его ослабевшего слуха, он распрямится и мощь воспомнит свою, об ушедших силах стеня и о том, что равнинами правят другие. Оною речью смягчен, не во всем, однако, правитель слезным мольбам уступил и отца обделил одолженьем: 750 "Не далеко, — говорит, — от пределов ты будешь удержан отчих: так только, чтоб ты ни жилищ, ни храмов священных не осквернял. Водворись в лесах своего Киферона; кроме того для твоей земля не заказана тени та, где, сразившись, в крови покоятся оба народа". И под неискренний шум одобрения знати и люда, льющего слезы, — шагнул на царский порог горделиво. Гибельный стан между тем пеласги разбитые тайно все покидают: своих ни вождей перед ними, ни стягов; молча разбредшись, идут стяжавшие вместо прекрасной 760 смерти — постыдную жизнь и позорящее возвращенье. Ночь помогла[84] и желанною тьмой убегавших сокрыла.

КНИГА XII

Бодрый восход с небосклона согнал не все еще звезды, день настающий Луна ещё истощившимся рогом видеть могла, — но уже облака Тифония гонит легкие и небеса к возвращению Феба готовит. От поредевших бредут пенатов диркейские толпы, мрак предрассветный кляня: им после сраженья впервые отдых дарован и сон, но выстраданный убегает
вернуться

82

Стих 688-689 Или ждешь, что, согнувшисьниц я паду… — Ср. Еврипид. "Финикиянки", 1622 слл.

вернуться

83

Стих 741-747 Таков же в пещере лев… — Ср. Вергилий. "Буколики", I, 56; Лукан. "Фарсалия", IV, 601; Овидий. "Фасты", IV, 103 сл.

вернуться

84

Стих 761 Ночь помогла… — традиционное завершение книги. Ср. V; Гомер. "Илиада", I, VII, VIII, IX; Вергилий. "Энеида", XI; Валерий Фланк. "Аргонавтика", III, V, VI; Силий Италик. "Пунические войны", V.