Стаций Публий Папиний. Фиваида

страсть охладела; и ночь не дарила уже наслаждений,
более сон не сходил к обнявшимся, — лютые всюду
Ненависть, Ярость, Раздор разделили супругов на ложах.
Страсть пробудилась в мужах сокрушить на чужом побережье
чванных фракийцев, разбив свирепое племя в сраженье.
И как оставили дом и детей, стоящих на бреге, —
сладко им стало сносить Медведицы холод суровый,
стужу эдонской зимы, и в тихую ночь после боя
80 грохот вдруг услыхать растрескавшегося потока.
Скорбные жены (меня тогда от тревог избавляли
девичья доля и век молодой) ночами и днями
то — в бесконечных слезах истомись — утешной беседой
жили, то за море взор устремляли к Фракии лютой.
Солнце, трудов посреди замерев как будто, сдержало
светлых коней на вершине небес; четырежды грянул
ясный возок[9], и из солнечных недр огневых полыхнули
дымных четыре вихра, и Эгон в безветрии полном
дрогнул и вдруг окатил берега огромной волною.
90 Тут беспричинно пришла в великую ярость Поликсо,
женщина зрелых годов, и, покои нежданно оставив,
прянула, словно ее, как тевмесскую фийю, безумный
бог охватил[10], и призвал священный обряд, и сманила
флейта на Иде и с гор высоких донесший Зван:
так же лицо запрокинуто, взор затуманен кипеньем
крови, и крики ее безумные город пустынный
будят, — колотит она в дома и закрытые двери,
всех созывает на сход, а за нею четыре злосчастных
сына бегут. И все как одна немедленно жены,
100 кров покидая, спешат к высокому храму Паллады.
Здесь торопливой толпой собралися они и бесчинно
сгрудились. Меч обнажив, преступлений зачинщица тут же
всем приказала молчать и вот что дерзнула промолвить:
"Страшную месть по внушенью богов и заслуженной скорби,
вдовые, вам — о, крепитесь душой и пол свой забудьте! —
ныне, лемниянки, я предлагаю. Коль горько пустые
вечно дома охранять и следить, как вянут позорно
в долгих слезах и юности цвет, и бесплодные лета, —
верьте мне, я — дорогу нашла (и знаменья были!),
110 как обновить Венеру[11]; но вы преисполнитесь силы,
равной страданьям, и в ней я должна быть уверена твердо.
Третья белеет зима, — кто узы брачные носит,
или на ложе почтен потаенном? Чью грудь согревает
муж? И страдания чьи Луцине возможно увидеть?
Или же чьи-то мольбы, признайтесь, в законные сроки
вдруг понесли? — Но один сопрягаться и зверю, и птице
способ. О немощь, увы! Но грек для отмщенья возмог же
девам — отец — вручить мечи[12] и, великим страданьям
радуясь, юношей сны беззаботные кровью окрасить?
120 Мы же — беспомощный люд! — Но если в недавних примерах
надобность есть, то жена родопская мужеству учит[13],
дланью измену отметив, отобедавши с мужем совместно.
Вас призывая, сама злодейств не бегу и не прячусь.
Полон мой дом, и о нем, поглядите, мала ли забота:
всех четверых сыновей, отца красу и утеху,
к лону прижав — и препятствуют пусть, обнимая и плача —
я мечом заколю и, братьев кровь и раненья
Перемешав, прибавлю еще и отца к неостывшим.
Дух у кого для стольких убийств готов?" — Побудила
130 многих. Пред ними простор заблистал парусами: лемносский
флот возвращался домой. Ухватила, ликуя, Поликсо
случай и вновь начала: "Небожители нас призывают!
Струсим? — Но вот корабли: их бог доставляет отмститель
ярости нашей и нас поощряет. Был образ неложен
сна моего: с обнаженным мечом стояла Венера[14],
явственно зрима; и мне в сновиденье "Что губите век свой? —
молвит. — Велю от мужей отвратившихся спальни очистить.
Новое пламя зажгу и скреплю иные союзы[15]".
Проговорив, сей меч, сей — верьте мне — меч положила
140 на покрывало. Почто, когда уже действовать время,
жалкие, медлите вы? Могучими мышцами вспенен
моря простор, и, быть может, грядут бистонские жены".
Тут разъярились они, и до звезд вознесся великий
вопль, — как будто кипит амазонским Скифия криком,
и налегают ряды щитолунные[16], коим оружье
дарит отец и жестокой войны отворяет ворота[17].
Разноголосицы нет, противоположные страсти
мыслей не рвут, как обычно в толпе, — но единая ярость,
жажда — одна: обезмужить дома, поломать веретена
150 отроков и стариков[18], и мальчиков даже во чревах
вырезать, чтобы любой уничтожить возраст железом.
В лиственной роще… — сия высокую кладку Минервы[19]

9

Стих 86-87 …четырежды грянул ясный возок… — Счастливым считалось нечетное число. Ср. Вергилий. "Энеида", II, 242 сл.; "Буколики", VIII, 72-74:

"Изображенье твое обвожу я, во-первых, тройного

Нитью трех разных цветов; потом, обведя, троекратно

Вокруг алтаря обношу: угодно нечетное богу"

(Пер. С. В. Шервинского)

10

Стих 92-94 …прянула, словно ее, как тевмесскую фийю, безумный бог охватил… — Ср. Вергилий. "Энеида", IV, 300-302:

Стала метаться она, совладать но в силах с безумьем, —

Так тиада летит, когда, призывая к началу

Буйных празднеств ночных, выносят из храма святыни

И в Киферонских лесах вакхический клич раздается".

11

Стих 110 …как обновить Венеру… — т.е. вступить в новый брак.

12

Стих 117-118 Но грек для отмщенья возмог же девам — отец — вручить мечи… — Имеется в виду Данай.

13

Стих 121-122 …жена родопская мужеству учит… — Имеется в виду Прокна, жена фракийского царя Терея, которая подала ему на обед мясо сына в отместку за связь с ее сестрой Филомелой.

14

Стих 135 …с обнаженным мечом стояла Венера… — Ср. Валерий Фланк. "Аргонавтика", II, 175: "…разъяренная встала богиня…".

15

Стих 138 Новое пламя зажгу и скреплю иные союзы. — Ср. Валерий Флакк. "Аргонавтика", II, 324: "…Венера сама заключить дозволит союзы…".

16

Стих 145 …щитолунные… — т.е. с пельтами, щитами серповидной формы, которые носили амазонки.

17

Стих 146 …отец… — Марс, который считался отцом амазонок из-за их воинственности и свирепости; …и жестокой войны отворяет ворота. — Имеется в виду обычай после объявления войны отворять двери храма Януса. Ср. Вергилий. "Энеида", VII, 622: "Прочный сломался засов — и двери войны распахнулись".

18

Стих 149-150 …поломать веретена отроков и стариков… — веретена, которые находятся в руках Парок, прядущих нить жизни, т.е., лишить жизни.

19

Стих 152 …кладку Минервы… — храм Минервы.