В нашей книге мы обойдемся без спекулятивных измышлений или часто встречающихся попыток заполнить лакуны в зафиксированной биографии Сталина[25]. Мы постараемся аккуратно проложить курс по морю живописных, но сомнительных рассказов. Прошлое будущего Сталина — его подпольная революционная деятельность на Кавказе — пострадало из-за лжи советской пропаганды, злословия соперников и пропажи документов[26]. Тем не менее мы можем сказать наверняка, что предъявлявшиеся Сталину обвинения в особенном коварстве, с которым он предавал товарищей, смехотворны в контексте того, что творилось в рядах социал-демократов. Сталин был властным (таким же властным, как Ленин и Троцкий) и вспыльчивым человеком (таким же вспыльчивым, как Ленин и Троцкий). Его память о мнимых обидах является практически штампом в кавказской культуре с ее обычаем кровной вражды, но в то же время эта черта часто встречается и у людей, склонных к нарциссизму (как опять же можно назвать многих профессиональных революционеров). Да, молодому Сталину в большей степени, чем многим другим, была присуща склонность постоянно отталкивать от себя товарищей своими претензиями на лидерство, не зависевшими от исполнявшихся им формальных поручений и его формальных достижений; после этих стычек он неизменно считал себя пострадавшей стороной. Сталин часто проявлял общительность, но в то же время бывал угрюмым и отчужденным, что делало его подозрительным. В целом он тянулся к таким же людям, как и он сам: парвеню-интеллигентам из низов общества. (Как впоследствии писал один из его врагов, «Окружал он себя исключительно лицами, которые преклонялись перед ним и подчинялись во всем его авторитету»[27].) Невзирая на революционное безумие 1905–1908 годов, молодой Сталин в основном занимался написанием работ, которые издавались небольшими тиражами. Но они были нелегальными и он постоянно находился в бегах, спасаясь от полиции, висевшей у него на хвосте во всех его стремительных перемещениях между Тифлисом, Батумом, Чиатурой, Баку и прочими местами на Кавказе, Таммерфорсом (в русской Финляндии), Лондоном, Стокгольмом, Берлином, Веной и прочими местами в Европе, Вологдой на севере европейской России и Туруханском в Восточной Сибири[28]. Хотя будущий Сталин отличался тем, что никогда не пытался эмигрировать, его ранняя жизнь — в промежутке между 1901 и 1917 годами включавшая примерно семь лет, проведенных в сибирской ссылке и тюрьме, и несколько недолгих поездок за границу, — была более-менее типична для революционного подполья. И до, и особенно после 1908 года он жил в нужде, просил у всех денег, лелеял обиды и большую часть времени, подобно прочим заключенным и ссыльным, проводил в смертельной скуке.
Человек, впоследствии ставший Сталиным, был детищем как русских имперских гарнизонов в Грузии, ради которых его отец перебрался в Гори и стал сапожником, так и имперских администраторов и церковников: насаждавшаяся ими русификация позволила ему получить образование, но в то же время невольно дала толчок к затронувшему Грузию в конце XIX века национальному пробуждению, которое тоже оказало на него мощное влияние[29]. Впоследствии маленький сын Сталина поведает своей старшей сестре, что их отец в молодости был грузином — и это было правдой. «Цвети, о Грузия моя! / Пусть мир царит в родном краю! / А вы учебою, друзья, / Прославьте родину свою!», — писал 17-летний Джугашвили в одном из своих ранних романтических стихотворений на грузинском («Утро»)[30]. На протяжении первых 29 лет жизни он публиковался только на грузинском языке. «Он исключительно чисто говорил по-грузински, — вспоминал один человек, встречавшийся с ним в 1900 году. — У него был четкий выговор, а в беседах он обнаруживал живое чувство юмора»[31]. Вообще говоря, Сталин оказался плохим грузином, по крайней мере по стереотипным критериям: он не был рабом чести, не отличался бескомпромиссной верностью своим друзьям и семье, не помнил старых долгов[32]. В то же время Грузия была пестрым в языковом отношении краем и будущий Сталин владел разговорным армянским. Кроме того, он увлекался эсперанто (искусственно созданным международным языком), учил немецкий (родной язык левых), но так и не овладел им, и пытался читать Платона на греческом. Но в первую очередь он освоил язык империи — русский. В итоге миру явился молодой человек, наслаждавшийся и афоризмами национального грузинского поэта Шота Руставели («Недруга опасней близкий, оказавшийся врагом»)[33], и удивительными, меланхоличными произведениями Антона Чехова, изобразившего в пьесе «Вишневый сад» (1903), как вырубают деревья в саду мелкого дворянина (его имение и усадебный дом были куплены вульгарным предпринимателем). В то же время Сталин увлекался историей Российской империи и Грузии.
25
Некоторые из наиболее выдающихся мастеров биографического жанра считают заполнение лакун необходимым. См., например, рассуждения Гермионы Ли в:
26
В частности, утрачен архив грузинских социал-демократов: Van Ree, «The Stalinist Self,»263, n18 (где автор ссылается на личное сообщение Стивена Джонса, август 2006 г.).
27
Арсенидзе.
28
Согласно анкете, заполненной Сталиным на IV конференции Украинской коммунистической партии в марте 1920 г., с 1902 по 1913 г. у него насчитывалось 8 арестов, 7 ссылок и 6 побегов. В том же году, в интервью для периодического издания шведских социал-демократов, Сталин утверждал, что у него было 7 арестов, 6 ссылок и 5 побегов. Эти несоответствия стали источником путаницы в его официальных биографиях: Островский.
29
Школьные годы молодого Сталина совпали с царствованием Александра III (1881–1894), когда все начальные школы империи были переданы в ведение Священного синода с целью еще больше усилить влияние православной церкви в области образования: Исторический очерк развития церковных школ.