Отец будущего Сталина, Бесарион Джугашвили (1850–1909), на русском известный как Виссарион, а сокращенно — Бесо, был родом не из Гори. Его дед по отцу (Заза), крепостной, когда-то попавший под арест за участие в крестьянском восстании, возможно, жил в национальной осетинской деревне; отец Бесо — Вано, тоже крепостной, — разводил виноград в насчитывавшем менее 500 жителей селе Диди-Лило («Большое Лило»), где и родился Бесо. Вано возил виноград в соседний Тифлис, до которого было около десяти миль; он умер, не дожив до пятидесяти. Вскоре после этого разбойники убили другого сына Вано, Георгия, содержателя харчевни, и Бесо покинул Диди-Лило, в поисках работы отправившись в Тифлис, где он выучился ремеслу сапожника в мастерской, принадлежавшей армянину. Бесо немного говорил по-армянски, по-азербайджански, по-турецки и по-русски, хотя неизвестно, умел ли он писать на родном грузинском. Около 1870 года, в 20-летнем возрасте, он перебрался в Гори — судя по всему, по приглашению другого армянского предпринимателя, Барамянца (в русском варианте — Иосиф Барамов). Тот был хозяином сапожной мастерской, получивший заказ на снабжение имперского гарнизона в Гори[53]. Российская империя представляла собой один огромный гарнизон. К 1870 году численность войск по всей Сибири составляла всего 18 тысяч человек, но в Харькове, Одессе и Киеве насчитывалось 193 тысяч солдат и в Варшаве — еще 126 тысяч. В тот момент, когда гарнизон всей Британской Индии составлял 60 тысяч солдат, к которым прибавлялась тысяча полицейских, на Кавказе у Российской империи имелось 128 тысяч солдат. И вся эта масса войск нуждалась в обуви. Барамянц нанял некоторое число опытных сапожников, включая Бесо, который явно радовался такому успеху и, очевидно, был человеком амбициозным. При финансовом содействии «князя» Якоби (Якова) Эгнаташвили, горийского виноградаря, владельца духана (кабака) и чемпиона по борьбе, Бесо вскоре открыл собственную сапожную мастерскую, став независимым кустарем[54].
Бесо отправил сваху, чтобы она добилась для него руки Кетеван (Кеке) Геладзе, которая предстает в описаниях стройной красивой девушкой с каштановыми волосами и большими глазами[55]. Она тоже имела среди своих предков крепостных и тоже стремилась к лучшей доле. Ее фамилия часто встречалась в южной Осетии, и этот факт повлек за собой предположения о том, что в ней, как и в Бесо, текла осетинская кровь, хотя ее родным языком был грузинский. Отец Кеке, каменщик и крепостной, работавший садовником у богатого армянина и живший в деревне поблизости от Гори, был женат на такой же, как он, крепостной крестьянке, но, судя по всему, скончался незадолго (или сразу после) рождения Кеке. Мать Кеке позаботилась о том, чтобы девочка научилась читать и писать; в то время среди грузинок было очень немного грамотных. Но затем мать Кеке тоже умерла, и девочку воспитывал брат матери, тоже крепостной. Крепостное право в Грузии было очень причудливым даже по стандартам лоскутной Российской империи: в крепостных у главных грузинских аристократов могли состоять мелкие дворяне и священники, а священники могли владеть мелкими дворянами. Отчасти так сложилось потому, что царское правительство с немалым уважением относилось к обширному грузинскому дворянству, на которое приходилось 5,6 % грузинского населения, в то время как доля дворян по империи в целом составляла всего 1,4 %. Отмена крепостного права на Кавказе началась тремя годами позже, чем в остальной империи, в октябре 1864 года. Примерно тогда же семья Кеке перебралась из деревни в Гори. «Каким радостным было это путешествие! — делилась она под конец жизни своими воспоминаниями с интервьюером. — Гори был украшен к празднику, людские толпы колыхались подобно морю»[56]. Геладзе получили свободу, но теперь им предстояло как-то устраивать новую жизнь.
55
Montefiore,
56
Каминский, Верещагин. Детство и юность вождя. С. 24–25 (Елисабедашвили); Montefiore,