К тому моменту, когда будущий Сталин поступил в семинарию, там еще сохранялись суровые дисциплинарные меры, но в качестве уступки были возвращены уроки грузинской литературы и истории. Летом 1895 года, после первого года занятий, Джугашвили, которому было шестнадцать с половиной лет, не получив в семинарии разрешения, лично отнес свои стихи, написанные на грузинском, издателю-дворянину Илье Чавчавадзе. Редактор издававшейся Чавчавадзе газеты «Иверия» (под таким названием известна Восточная Грузия) опубликовал пять стихотворений Джугашвили, подписавшего их широко распространенным уменьшительным грузинским вариантом имени Иосиф, Сосело[129]. В одном из этих стихов насилие (в природе и в человеке) противопоставлялось кротости, свойственной птицам и музыке; в другом изображался странствующий поэт, отравленный соотечественниками. Еще одно стихотворение было написано к 50-летию грузинского князя Рафаэла Эристави, любимого поэта молодого Сталина[130]. Как впоследствии говорил диктатор, стихи Эристави были «красивыми, эмоциональными и музыкальными», и добавлял к этому, что князя по праву называли грузинским соловьем — о роли которого, возможно, мечтал сам Джугашвили. Героем страстного шестого стихотворения Джугашвили, «Старый Ниника», изданного в 1896 году в «Квали» («Борозда»), журнале еще одного Церетели, Георгия (г. р. 1842), является мудрый герой, повествующий о прошлом своим внукам. Словом, и Джугашвили был подхвачен эмоциональной волной грузинского пробуждения конца века.
Дух времени, так подействовавший на молодого Джугашвили, хорошо выражен в стихотворении «Сулико» (1895), или «Душенька», об утраченной любви и утраченном национальном духе. Эти стихи, написанные Акакием Церетели, одним из основателей Общества по распространению грамотности, были положены на музыку и стали популярной песней:
Сталин-диктатор часто пел «Сулико» по-грузински и в русском переводе (переложенная на русский, песня стала сентиментальным шлягером на советском радио). Но в 1895–1896 годах ему пришлось скрывать успехи в сфере грузинской поэзии от русификаторского начальства семинарии.
Само собой, национализм был приметой эпохи. Блеск бисмарковского германского Рейха воздействовал на Адольфа Гитлера, родившегося в 1889 году под Браунау-ам-Инн в Австро-Венгрии, почти с самого момента его рождения. Отец Гитлера, Алоис, австрийский подданный и ярый немецкий националист, работал таможенным чиновником в приграничных городках на австрийской стороне; мать Гитлера Клара, третья по счету жена у своего мужа, была предана Адольфу, одному из двух выживших у нее и Алоиса детей (еще трое умерли). В трехлетнем возрасте Гитлер перебрался с семьей через границу в немецкий город Пассау, где научился говорить на нижнебаварском диалекте немецкого языка. В 1894 году семья вернулась в Австрию (поселившись под Линцем), но Гитлер, родившийся и проживший большую часть того времени, когда складывалась его личность, в Габсбургской империи, так и не овладел своеобразным австрийским вариантом немецкого языка. У него развилась неприязнь к многоязычной Австро-Венгрии и он вместе со своими друзьями, говорившими на австро-германском языке, распевал немецкий гимн «Германия превыше всего»; ребята приветствовали друг друга немецким «Хайль!» вместо австрийского «Servus». Гитлер ходил в церковь, пел в хоре и под влиянием матери выражал намерение стать католическим священником, но по большей части он рос с мечтой стать художником. В 1900 году от кори умер 16-летний старший брат Гитлера, и эта смерть, судя по всему, серьезно повлияла на него: он стал более замкнутым, отрешенным, ленивым. Его отец, желавший, чтобы мальчик пошел по его стопам и стал таможенным чиновником, вопреки его желаниям отправил его в техническое училище в Линце, где Гитлер часто конфликтовал с учителями. После внезапной смерти отца (в январе 1903 года) Гитлер стал плохо учиться и мать разрешила ему перевестись в другую школу. С трудом получив аттестат зрелости, Гитлер в 1905 году отправился в Вену, где не сумел поступить в художественное училище и вел богемный образ жизни, сидя без работы, продавая акварели и проедая свое маленькое наследство. Однако германский национализм остался при нем. Наоборот, будущий Сталин обменяет свой национализм — национализм маленького грузинского народа — на более широкие горизонты.
129
Островский.