Политика Коминтерна требовала от китайских коммунистов стать младшими партнерами в коалиции с Гоминьданом с тем, чтобы усилить его роль как оплота против «империализма» (британского влияния). С этой целью, помимо создания двух параллельных партий, враждовавших друг с другом не на жизнь, а на смерть, но насильственно загнанных в союз, советские советники также строили в Китае настоящую, дисциплинированную армию[3539]. Советское правительство отклонило просьбу Сунь Ятсена, основателя Гоминьдана, отправить части Красной армии в Маньчжурию как опасную провокацию, способную повлечь за собой «японскую интервенцию»[3540]. Тем не менее Москва послала ему оружие, деньги и военных советников. Китайская коммунистическая партия ежегодно получала от советского правительства до 100 тысяч долларов — это была серьезная субсидия, — но Гоминьдан ежегодно получал более чем 10 миллионов рублей в виде военной помощи[3541]. Частично ее получателем являлась открывшаяся в 1925 году военная академия в Вампоа (Хуанпу) под Кантоном, во главе которой стоял протеже Сунь Ятсена и его начальник штаба Чан Кайши (г. р. 1887), получивший образование в Японии[3542]. После того как Сунь Ятсен 12 марта 1925 года в 58-летнем возрасте умер от рака печени, Чан Кайши одержал победу в борьбе за право стать его преемником. Советский советник называл его «тщеславным, скрытным и амбициозным» человеком, но тем не менее считал, что тот может принести пользу при условии, что его будут «деликатно хвалить» и обращаться с ним «как с равным. И ни в коем случае не выказывать желания отобрать у него хотя бы каплю его власти»[3543]. По правде говоря, советские советники на местах, преувеличивая ценность своего опыта и советов, зачастую смотрели на китайских офицеров сверху вниз и порой даже узурпировали полномочия китайцев, номинально занимавших ответственные должности. И все же академия в Вампоа сыграла свою роль в создании сильнейшей в Китае армии, во главе которой стоял Чан Кайши[3544].
В идеологическом плане ленинизм не проводил различия между антиимпериализмом и антикапитализмом, однако многие китайские интеллектуалы, включая и тех, которые стали марксистами, полагали, что испытания, выпавшие на долю Китая по вине иностранных держав, делают антиимпериалистическую борьбу основополагающей задачей[3545]. Троцкий в составленной им для самого себя памятной записке писал: «главный критерий для нас [в Китае] — не неизбывный факт национального угнетения, а изменения в ходе классовой борьбы», то есть полная противоположность китайским настроениям[3546]. Как полагал Сталин, интересы мировой революции требовали, чтобы гипотетически «буржуазный» Гоминьдан, одержав победу над местными военачальниками и их хозяевами-империалистами, объединил Китай и чтобы коммунисты вошли в союз с «революционной буржуазией», но были бы готовы к независимым действиям, в которых неизбежно настала бы нужда[3547]. Соответственно, для Сталина союз китайских коммунистов с Гоминданом предполагал измену: коммунисты должны были овладеть прочными позициями в основании совместного движения, чтобы затем по известному из механики принципу рычага подняться наверх[3548]. Таким образом китайские коммунисты овладели бы «революцией» изнутри. Советские политики называли альянс коммунистов с Гоминьданом «блоком внутри Гоминьдана».
На фоне поражений в Германии, Болгарии и Эстонии Китай в течение долгого времени выделялся как блестящий успех Коминтерна[3549]. Впрочем, многочисленные коминтерновские советники подспудно поддерживали своих протеже, расчленяя китайскую политическую сцену, и ставили друг другу палки в колеса. «…на днях, во время продолжительного разговора с т. Сталиным, выяснилось, что в его представлении коммунисты растворились в Гоминьдане, не имеют своей самостоятельной организации и, вообще, держатся Гоминьданом „в черном теле“, — сетовал 25 апреля 1925 года Льву Карахану, советскому послу в Пекине, Григорий Зархин, известный как Войтинский. — Тов. Сталин, выражая свое сожаление по поводу такого зависимого положения коммунистов, считал, по-видимому, что в Китае такое положение пока исторически неизбежно. Он очень удивился, когда ему объяснили, что компартия имеет свою организацию, более сплоченную, чем Гоминьдан, что коммунисты пользуются правом критики внутри Гоминьдана и что работу самого Гоминьдана в большей степени проделывают наши товарищи». Войтинский видел причину такой неосведомленности Сталина в донесениях Михаила Грузенберга, известного как Бородин, белорусского еврея, учившегося в Латвии, а затем работавшего директором школы в Чикаго[3550]. Однако Войтинский, который должен был укреплять «блок внутри», вместо этого проводил линию на самостоятельность коммунистов. К этому подталкивал и ход событий.
3539
Сталин придавал большое значение армии Гоминьдана. В ноябре 1926 г. он сравнивал китайское революционное движение с революционным движением 1905 г. в России, но добавлял: «В Китае не безоружный народ стоит против войск старого правительства, а вооруженный народ в лице его революционной армии. В Китае вооруженная революция борется против вооруженной контрреволюции». Сталин.
3542
Michael Weiner, «Comintern in East Asia, 1919–39», in McDermott and Agnew,
3543
Wilbur and How,
3547
3549
Картунова.
3550