Сталин, получив слово, принялся отрицать, что его дважды отзывали с фронта, и заявил, что отзывали не его, а Троцкого, который тут же прервал его. Сталин: «Вы говорите неправду, потому что вы жалкий трус, боящийся правды». Троцкий: «Вы ставите себя в смешное положение». Он указал, что, поскольку во время гражданской войны во главе Красной армии его поставила и держала партия, Сталин по сути возводит клевету на партию. «Жалкий вы человек, — снова сказал Сталин, — лишенный элементарного чувства правды, трус и банкрот, нахал и наглец, позволяющий себе говорить вещи, совершенно не соответствующие действительности». Троцкий: «Вот он [Сталин] весь: груб и нелоялен. Кто это: „вождь“ или лошадиный барышник?» Время, отведенное Сталину, истекло, и Троцкий предложил, чтобы ему дали еще пять минут. Сталин: «Тов. Троцкий требует равенства между Центральным комитетом, который проводит решения партии, и между оппозицией, которая подрывает эти решения. Странное дело! От имени какой организации берете на себя смелость говорить так нахально с партией?». Когда Зиновьев ответил на это, что до съезда члены партии имели право высказывать свое мнение, Сталин пригрозил «отщепить» их от партии. Зиновьев: «Не отщепите, не грозитесь, пожалуйста». Сталин: «Говорят, что при Ленине режим был другой, что при Ленине оппозиционеров не перебрасывали в другие места, не высылали и т. д. Слабая у вас память, товарищи из оппозиции. А не помните ли вы, что Ленин предлагал выслать т. Троцкого на Украину? Тов. Зиновьев, верно это или нет? Что же вы молчите?». Зиновьев: «Я у вас не на допросе». (Смех, шум, звонок председателя[3631].)
И тут снова воскрес старый призрак. Троцкий: «А „завещание“ Ленина вы скрываете? Ленин в своем „завещании“ все сказал про Сталина <…> Ни убавить, ни прибавить ничего нельзя». Сталин: «Вы лжете, утверждая, что кто-либо скрывает „завещание“ Ленина. Вы хорошо знаете, что оно известно всей партии. Вам известно так же, как и всей партии, что „завещание“ Ленина убивает именно вас, нынешних лидеров оппозиции <…> Жалкий вы человек, лишенный элементарного чувства правды, трус и банкрот, нахал и наглец, позволяющий себе говорить вещи, совершенно не соответствующие действительности»[3632].
Остается только догадываться, зачем Сталин пошел на риск этой перепалки, вызвав Троцкого и Зиновьева в политбюро. В резолюции политбюро оппозиционная платформа снова была объявлена попыткой «создать троцкистскую партию вместо ленинской партии»[3633]. На неоднократные просьбы Зиновьева позволить им опубликовать свою платформу Сталин ответил откровенно беспомощным: «Мы не можем далее создавать вредную иллюзию, что партия превратилась у нас в дискуссионный клуб»[3634].
На следующий день, 9 сентября 1927 года, Сталин принял делегацию представителей американских рабочих. Они желали знать, не занимался ли Ленин ревизией марксизма, контролирует ли Коммунистическая партия советское правительство и профсоюзы и откуда известно, что коммунисты пользуются массовой поддержкой в отсутствие партийной конкуренции. «Делегация, видимо, не имеет возражений против того, что пролетариат СССР отобрал у буржуазии и помещиков фабрики и заводы, землю и железные дороги, банки и шахты. (Смех.) Но делегация, как мне кажется, несколько недоумевает по поводу того, что пролетариат не ограничился этим и пошел дальше, отобрав у буржуазии политические права», — ответил Сталин, в свою очередь спросив: «Разве буржуазия на Западе, находясь у власти, проявляет хотя бы малейшее великодушие в отношении рабочего класса? Разве она не загоняет в подполье подлинно революционные партии рабочего класса? На каком основании требуют от пролетариата СССР великодушия к своему классовому врагу? Я думаю, что логика обязывает». Кроме того, американцев интересовали разногласия между Сталиным и Троцким. Сталин ответил, что эти разногласия не носят личного характера и освещались в печати[3635].
3635
Когда у американцев кончились вопросы, задавать их стал сам Сталин: почему в профсоюзах состоят лишь 3,5 млн из 18–19 млн промышленных рабочих Америки и почему АФТ-КПП не выступает за признание СССР? «Рабочий класс Америки, — ответил один из делегатов, — не заинтересован во всяких интернациональных делах».