12 сентября Троцкий отправился отдыхать на Кавказ, но Сталин тем же вечером преподнес ему неприятный сюрприз. Оппозиция решила самовольно распространять свою платформу на предстоящем партийном съезде и некоторые оппозиционеры втайне размножили ее в машинописных копиях, но осведомители и провокаторы ОГПУ проникли в их ряды и в ночь с 12 на 13 сентября произвели налет на «подпольную типографию»[3636]. Один из соучастников служил у барона Врангеля офицером, и наличие этого «белогвардейского связного» со статусом боевого офицера дало дополнительную пищу для обвинений в подготовке путча[3637]. Еще один человек, замешанный в скандале с «типографией», очень кстати «сознался» в намерении устроить военный переворот по примеру Пилсудского в Польше. По приказу Сталина центральный аппарат 22 сентября распространил множество копий этих материалов ОГПУ среди участников заседания политбюро и Центральной контрольной комиссии, после чего «признания» были разосланы всем членам ЦК, исполкома Коминтерна и партийным секретарям на местах[3638]. Некоторые члены ЦК так и не поверили в обвинения о подготовке к военному перевороту, несмотря на произведенные аресты[3639]. Более того, как признал Менжинский, а потом и сам Сталин, этот белогвардеец являлся осведомителем ОГПУ[3640].
Троцкий раньше времени вернулся из своего южного укрытия в Москву, чтобы дать отпор провокации, но его ожидало состоявшееся 27 сентября заседание исполкома Коминтерна, на котором назначенные Сталиным громилы из всех иностранных коммунистических партий сперва словесно выпотрошили его, а затем изгнали из этого органа. Бухарин без всякой иронии сказал Троцкому в лицо: «Для вас нет Коминтерна, а есть только Сталин, или в крайнем случае Сталин и Бухарин, а остальные — наймиты». Как резюмировал Сталин, «Ораторы здесь говорили так хорошо, особенно Бухарин, что мне мало что остается сказать», на что Троцкий возразил: «Вы лжете». Сталин: «Приберегите для себя крепкие слова. Вы дискредитируете себя бранью. Вы — меньшевик!». На сторону Троцкого встал только югослав Войя Вуйович, возглавлявший Коммунистический Интернационал молодежи, но и он был исключен[3641]. В конце сентября «Правда» сообщила о деле раскрытых «монархистов-террористов», которыми руководили английская и латвийская разведки: так появился новый мем[3642]. Из Китая вернулись советские военные советники во главе с Василием Блюхером, лично получившие представление о том, что могло бы выйти из якобы революционной борьбы, завершившейся провалом, — ее мог бы оседлать кто-нибудь из военачальников, наподобие Чан Кайши[3643]. После того как вооруженные отряды китайских коммунистов начали партизанские действия против Гоминьдана, Сталин формально покончил с политикой поддержки «буржуазного» этапа революции. Автор передовицы в «Правде» (30.09.1927) приветствовал создание «революционной армии китайских рабочих и крестьян». Это походило на неявное признание линии, проводившейся разгромленной оппозицией[3644]. Могло ли это сказаться на Китае, а если да, то каким образом, оставалось неясно.
Франко-советские трения
Царский министр финансов Сергей Витте финансировал российский индустриальный бум 1890-х годов (импорт западного оборудования) за счет иностранных долгосрочных займов, которые выплачивались путем эксплуатации крестьян (экспорт хлеба) и опирались на политический альянс с Францией (главным источником кредитов), но в 1918 году большевики отказались признавать долги царского времени, выдавая необходимость (невозможность платить) за пропагандистский жест[3645]. Впоследствии почти на каждых переговорах с капиталистическими державами вставал вопрос о том, как быть с этими долгами. С 1926 года Москва вела с Парижем тайные переговоры о выплате ежегодной компенсации в 60 миллионов золотых франков (примерно 12 миллионов долларов) на протяжении 62 лет без перерывов в обмен на 250 миллионов долларов в виде новых кредитов. Французское правительство желало возместить убытки держателям облигаций, торговать французскими капитальными товарами и импортировать советскую нефть, но не желало финансировать коммунистический режим за счет денег налогоплательщиков. Французские консерваторы подняли шум. После того как французское коалиционное правительство подало в отставку (по иным причинам), сменивший его кабинет добавил требование о выплате компенсаций французским владельцам национализированной собственности в России. В апреле 1927 года французская контрразведка произвела широко освещавшиеся в СМИ сенсационные аресты более 100 агентов советской военной разведки, чьи шефы сотрудничали с французскими коммунистами, за которыми, конечно, осуществлялся пристальный полицейский надзор. «Обнаруженные документы, — заявили французские власти, — указывают на существование обширной шпионской организации, намного более крупной, чем все, которые были раскрыты после войны»[3646]. И на этом неприятном фоне разразился скандал, в центре которого стоял советский посол в Париже Христиан Раковский, написавший небольшую книгу о политике князе Клеменсе фон Меттернихе, по сути, отправленный в Париж как в ссылку за поддержку Троцкого[3647].
3636
Serge and Trotsky,
3638
Фельштинский.
3639
На октябрьском пленуме 1927 г. выступал Менжинский; он заявил, что ОГПУ в конце сентября арестовало пятерых участников подготовки к военному перевороту: двое из них были командирами среднего звена, остальные — недавно демобилизованными. Он утверждал, что они были раскрыты в ходе операции по ликвидации подпольной типографии. На самом деле впервые они были раскрыты еще до того, как была обнаружена типография, но о них вспомнили только после того, как сюжету о типографии решили дать ход. Ярославский, член ЦКК, в качестве доверенного лица Сталина приказал Менжинскому не допрашивать арестованных; идеи о военном перевороте вполне хватало, и лишних подробностей и сложностей не требовалось. Зданович.
3641
Volkogonov,
3645
К 1914 г. на Россию приходилось 11 % глобальных трансграничных займов: в абсолютном плане она уступала только США. Но поскольку США не только много брали в долг, но и много давали в долг, Россия была крупнейшим
3647
Раковский.