На следующий день Рыков, выступая на X съезде Коммунистической партии Украины, жаловался на то, что оппозиция употребляет такие термины, как «диктатор Сталин», «сталинские методы». «Все это является злостной и гнусной клеветой на всю партию и на тов. Сталина», — заявил Рыков, добавив, что «ни один вопрос ни одним членом Политбюро не решается единолично»[3677]. Его слова были одновременно и правдой, и ложью. В политбюро, членом которого Рыков стал в тот же день, когда Сталин занял должность генерального секретаря, Рыков был важнейшим членом устойчивого большинства. Но, он знал лучше, чем кто-либо еще, что Сталин заранее принимал многие решения вне политбюро — на Старой площади, в своей кремлевской квартире, на даче в Сочи, в телефонных разговорах с руководством ОГПУ.
XV съезд партии (2–19 декабря 1927 года)
XV съезд партии, на котором присутствовали 1669 делегатов (включая 898 с правом голоса), стал крупнейшим на тот момент партийным форумом. Троцкого и Зиновьева не было в числе делегатов. Оппозиция не имела на съезде ни одного голоса[3678]. После торжественного открытия с главным политическим докладом выступил Сталин — всего во второй раз в качестве генерального секретаря. При одном лишь объявлении его имени зал взорвался. («Бурные, продолжительные аплодисменты; овация всего зала, крики „ура“».). «Наша страна, товарищи, живет и развивается в обстановке капиталистического окружения, — начал Сталин. — Ее внешнее положение зависит не только от ее внутренних сил, но и от состояния этого капиталистического окружения, от положения капиталистических стран, окружающих нашу страну, от их силы и слабости, от силы и слабости угнетенных классов во всем мире». Соответственно, он дал подробную оценку мировой экономики, торговли и внешних рынков, а также того, что он называл подготовкой к новой империалистической войне за передел глобальной добычи. «…мы имеем все признаки глубочайшего кризиса и растущей неустойчивости мирового капитализма», — заявил он, назвав капиталистическую стабилизацию «все более и более гнилой», а антиколониальные и пролетарские движения — переживающими «подъем». Далее Сталин дал анализ экономического развития СССР и в промышленности, и в сельском хозяйстве, осветил рост рабочего класса и повышение общего культурного уровня страны, сделав вывод: «советская власть является самой прочной властью из всех существующих в мире властей. (Бурные аплодисменты.)»[3679] После перерыва Сталин вернулся на трибуну и набросился на оппозицию. Всего он говорил четыре часа.
В день выступления Сталина (3 декабря) Каменев подал прошение от имени 121 оппозиционера, ожидавших исключения, но обещавших соблюдать партийные решения[3680]. Сталин высмеял их и потребовал, как когда-то требовал от Троцкого Зиновьев:
Она [оппозиция] должна отказаться от своих антибольшевистских взглядов открыто и честно, перед всем миром. Она должна заклеймить ошибки, ею совершенные, ошибки, превратившиеся в преступление против партии, открыто и честно, перед всем миром <…> Либо так, либо пусть уходят из партии. А не уйдут — вышибем.
После его слов началась свистопляска[3681]. Во время дискуссии тех немногих членов оппозиции, которым дали слово — включая Григория Евдокимова и Николая Муралова, — без устали высмеивали, а после того, как они сошли с трибуны, в их адрес посыпались словесные оскорбления. «Нельзя давать никакой веры этим обманщикам партии», — ораторствовал Кузьма Рындин, делегат от Челябинска (и будущий партийный босс этого города). — «Довольно издеваться над партией, партия и пролетариат этого не потерпят <…> мешающих работать — вон из партии». Ему вторил Филипп Голощекин: «Мы, товарищи <…> срежемся, если мы будем продолжать миндальничать с оппозицией». Когда Каменев указал, что оппозиционеров сажают в тюрьму за их политические взгляды, Рыков ответил: «по „обстановке“, которую оппозиция пыталась создать, сидят очень мало. Я думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить (Голоса. Правильно!)»[3682].
3678