В России отсутствовал не только парламент, но и согласованно действующее правительство, которое тоже было бы посягательством на прерогативы самодержца. Правда, Александр II создал Совет министров для координации работы правительства, но эта попытка (1857) оказалась мертворожденной. На практике царь не пожелал отказываться от существования отдельных министерств, подчинявшихся не коллективному органу, а непосредственно ему и отчитывающихся перед ним лично; сами же министры совместно саботировали реформу государственного аппарата, не собираясь поступаться влиянием, которое давал им прямой доступ к самодержцу[268]. Заседания Совета, подобно любой аудиенции у императора, в основном сводились к попыткам предугадать «самодержавную волю» и не оказаться в оппозиции к царю, что было бы катастрофой. Лишь самым опытным функционерам время от времени удавалось выдавать собственные идеи за точку зрения царя[269]. Между тем определять политическую линию, даже в министерствах, продолжали придворные и «неофициальные» советники и работа российского правительства оставалась нескоординированной и проводившейся втайне — от чиновников. Царизм страдал от проблемы, которую он был не в силах решить: императивы самодержавия подрывали государство. Остроумцы давали весьма несложное определение сложившемуся политическому режиму: самодержавие, время от времени умеряемое цареубийствами. Охотничий сезон был открыт в 1866 году, когда состоялось первое из шести покушений на Александра II. В конце концов он был убит бомбой в 1881 году. Александр III пережил несколько покушений, жертвой одного из которых едва не стал и его сын Николай, будущий царь. В 1887 году, после провала покушения на Александра III, Александр Ульянов, член подпольной организации «Народная воля» — и старший брат Владимира Ульянова (будущего Ленина), которому тогда было семнадцать лет, — отказался просить о помиловании и был повешен. Несгибаемое самодержавие имело много врагов, включая Иосифа Джугашвили. Но самым опасным его врагом было оно само.
Модернизация как геополитический императив
К началу нового века в Российской империи насчитывалось уже не менее ста политических убийств. Затем их темп возрос, так как убийцы-террористы стремились к тому, что они называли дезорганизацией, — провоцируя полицию на аресты и кровопролитие, что, согласно извращенной логике террористов, должно было раскачать общество и поднять его на восстание. Следующим погибшим членом царской семьи стал московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, младший сын Александра II (и дядя Николая II), в 1905 году убитый при взрыве бомбы внутри стен Кремля. Вплоть до того года политика в России, по сути, оставалась нелегальным делом: политические партии и профсоюзы были запрещены; наличие цензуры резко сокращало возможности для политического дискурса, помимо швыряния гранат в экипажи должностных лиц, которых при этом разрывало на куски. (Пальцы великого князя Сергея Александровича были найдены на крыше соседнего здания[270].) В ответ царские власти реорганизовали тайную полицию, создав новый грозный орган, Охранное отделение, которое террористы тут же окрестили охранкой. Разумеется, не только Россия, но и европейские династии (французские Бурбоны, австрийские Габсбурги) внедряли практику полицейского надзора, то есть использования института полиции в целях контроля над обществом; по сравнению с аналогичными европейскими учреждениями российская тайная полиция была не особенно одиозной[271]. Охранка осуществляла перлюстрацию почты посредством секретных «черных кабинетов» — созданных по образцу французских cabinets noires, — сотрудники которых вскрывали на пару письма, проявляли невидимые чернила и взламывали шифры революционеров (если те ими пользовались)[272]. Начальники российской полиции неизбежно сталкивались с тем, что их переписка тоже перлюстрировалась, и некоторые царские чиновники завели привычку отправлять третьим лицам письма, в которых они беззастенчиво льстили своим начальникам[273]. Несмотря на то что охранка работала бок о бок с традиционным российским Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов, в обществе она так и не получила той известности, которая имелась у ее более обеспеченного французского аналога[274]. Однако тайна, окружавшая охранку, играла ей на руку.
271
Lauchlan,
272
Vasilyev,
273
Дурново, ставший министром внутренних дел в конце 1905 г., нашел копию своего собственного перехваченного письма, в котором требовал, чтобы его почта не подвергалась просмотру: Lauchlan,
274
Daly,