Сталин едва ли мог рассчитывать на более полную победу, но все же он по-прежнему изображал из себя жертву, достойную сожаления. 19 декабря, на первом пленуме нового Центрального комитета, утвержденного съездом, он снова вспомнил о призыве снять его с должности генерального секретаря, прозвучавшем в «Завещании» Ленина. Сталин допустил, что, возможно, у партии ранее имелись причины игнорировать это требование: ведь существовала оппозиция. Но теперь ее не было. «Никогда, кажется, оппозиция не терпела такого поражения, ибо она не только разбита, но и исключена из партии, — с торжеством заявил Сталин. — Стало быть, теперь нет налицо тех оснований, которые можно было бы считать правильными, когда Пленум отказывался уважить мою просьбу и освободить меня от обязанностей Генсека. А между тем у вас имеется указание т. Ленина, с которым мы не можем не считаться и которое нужно, по-моему, провести в жизнь». Функционер оргбюро Александр Догадов поспешно предложил проголосовать за просьбу Сталина без ее обсуждения, тем самым, возможно, избавляя остальных от нужды участвовать в славословиях. Ворошилов тут же рекомендовал отказать Сталину. Рыков, в качестве главы правительства председательствовавший на этих заседаниях, осуществил предложение Догадова. Поднялись руки — Кто за то, чтобы оставить Сталина генеральным секретарем? Кто против? За то, чтобы Сталин остался генеральным секретарем, проголосовали все, кроме одного воздержавшегося, имя которого не указывается[3703].
Рыков умелыми маневрами предотвратил взрыв. Но затем Сталин внес новое предложение: «Может быть, ЦК сочтет целесообразным институт Генсека уничтожить. В истории нашей партии были времена, когда у нас такого поста не было». Снова вмешался Ворошилов. Но Сталин в ответ вкратце изложил историю партии до учреждения должности генерального секретаря, стоящего над прочими секретарями, обслуживающими ЦК. «Я не знаю, для чего еще нужно сохранять этот мертвый институт, — заявил он. — В то время как наверху никаких особых прав и никаких особых обязанностей на деле не связано с институтом Генсека, на местах получились некоторые извращения, и во всех областях идет теперь драчка из-за этого института между товарищами, называемыми секретарями, например в национальных ЦК. Генсеков теперь развелось довольно много и с этим теперь связываются на местах особые права. Зачем это нужно?». Он попросил упразднить эту должность. «Это тем легче сделать, что в уставе партии не предусмотрен пост Генсека».
Рыкову снова пришлось спасать положение. Он безоговорочно заявил, что Центральный комитет сохранит должность генерального секретаря, учрежденную Лениным и полученную Сталиным, за которого проголосовали все, включая оппозиционеров, изгнанных из партии. Рыков указал, что Сталин полностью оправдал оказанное ему доверие своей работой — как до, так и после смерти Ленина. На этот раз «за» проголосовали единогласно. Действия Рыкова, как и его выступление на недавнем съезде Украинской компартии, указывают либо на его полную уверенность в своей способности справиться со Сталиным, либо на понимание им того, что даже таким титанам, как он сам, остается лишь ожидать милостей от Сталина и надеяться на лучшее. А может быть, Рыков проявил в отношении Сталина не больше проницательности, чем Каменев, когда тот упустил шанс избавиться от него. Сейчас исходившая от Сталина угроза была более чем очевидна. Но в то же время эта угроза ни в коей мере не выходила за рамки словаря режима и его мировоззрения — капиталистическое окружение, вездесущие враги, бдительность, безжалостность, — разделявшихся и Рыковым, который сам участвовал в борьбе с оппозицией, в то же время занимался умиротворением крестьянства, за исключением кулаков.
3703
Чернявский.