Никто не заставлял Сталина снова и снова просить об отставке. Он столько раз подавал в отставку, что этот ритуал вполне мог стать утомительным для всех его участников. Не считая намеков, содержавшихся в частном письме Бухарину и Зиновьеву от 7 августа 1923 года, написанном в связи со сделанным ими после «пещерного совещания» неуклюжим разглашением факта существования «письма Ильича о секретаре», известно шесть случаев, когда Сталин недвусмысленно просил об отставке: накануне, а затем сразу после XIII съезда партии в мае 1924 года; в письме в ЦК от 19 августа 1926 года; в письме Рыкову как представителю ЦК от 27 декабря 1926 года; и сейчас, 19 декабря 1927 года. С того момента, как стало известно о существовании «Завещания» Ленина, Сталин не подавал в отставку только на одном из трех партийных съездов — на XIV, который, однако, вылился в перепалки насчет его «необъятной власти». Сталин не угомонился даже сейчас, на первом пленуме после XV съезда, даже после того, как Рыков подтвердил существование должности генерального секретаря. «Товарищи, я при первом голосовании насчет освобождения меня от обязанностей Секретаря не голосовал, забыл голосовать, — протестовал Сталин. — Прошу считать мой голос против»[3704].
Что это было — выражение глубокого недовольства? Или так давал о себе знать самый сильный из одолевавших его страхов — страх получить от Центрального комитета отставку? Провокационная проверка соратников на лояльность? Может быть, таким странным образом Сталин праздновал свой триумф и изгнание оппозиции? Или это был жест ложной скромности со стороны человека, любившего изображать из себя скромного, хотя и незаменимого слугу партии? Возможно, в этом поступке отразилось все вышеназванное — осознание господства и ощущение осады, триумф и склонность к нытью: все парадоксы сталинской власти.
Сталин получил такую власть, которая превосходила самые смелые мечты любого, кроме, разве что, его самого — но эта власть влекла за собой ответственность за победу коммунизма в стране и за границей. Война в 1927 году так и не разразилась, но ходили слухи о том, что таким исходом советский режим был обязан только сделанным им тайным уступкам: поставкам зерна, золота, лошадей, передаче портов, угольных шахт, территорий. (Некоторые остряки допускали, что западные державы не спешили уничтожать советский режим только для того, чтобы социалисты по всему миру успели убедиться в нелепости своих заблуждений.) XV съезд принял резолюцию об индустриализации, в классических марксистских фразах призывавшую развивать производство средств производства — а до тех пор, пока это не осуществлено, импортировать оборудование, не выпускавшееся в СССР[3705]. Где было взять на это средства? Тайная полиция доносила об участившихся нападениях на советских должностных лиц и даже об их убийствах, в то время как объемы поставок хлеба государству снижались. 12 декабря 1927 года в ответ на выступление Рыкова на съезде, утверждавшего, что в стране нет общего кризиса, а есть лишь частичный кризис в сфере хлебозаготовок, левый коммунист Валериан Оболенский, известный как Осинский, обратился с письмом к Рыкову и Сталину. Осинский, работавший в Центральном статистическом управлении и хорошо знавший сельское хозяйство, утверждал, что хлебозаготовительная кампания в этом году «проиграна уже совсем» — убийственные слова! — «несмотря даже на повышение заготовительных цен, если бы таковое было предпринято. Такое повышение цен <…> уже есть поражение, да и может побудить к дальнейшему выдерживанию хлеба в расчете на дальнейшее повышение». Осинский снова и снова призывал Микояна и других руководителей страны (в январе 1927 года, летом 1927 года, осенью 1927 года) повысить заготовительные цены и снизить цены на промышленные товары для крестьян. «Я полагаю, что более коренными причинами срыва (пока наполовину) основной нашей заготовительной кампании, срыва, который неминуемо развернется в глубокие общие затруднения, является развертывание нашего производства в темпе и по направлениям, которые не соответствуют реальным возможностям страны»[3706]. Из письма Осинского следовало, что нужно предпринять какие-то радикальные шаги в отношении хлебозаготовок, иначе индустриализация станет несбыточной мечтой.
3705
3706
Квашонкин.