Не один только Сталин пустился в путь в том январе 1928 года. Неприятный сюрприз преподнес его бывший главный помощник в святая святых на Старой площади Борис Бажанов, который бежал из страны; он пересек границу 1 января, когда пограничники еще не пришли в себя от последствий новогодних возлияний, и стал первым известным советским перебежчиком. Бажанов лишился места на Старой площади после того, как позаимствовал и не вернул импортный спортивный инвентарь; затем он обзавелся внебрачными детьми от двух любовниц, одну из которых возил за границу, назвав своей женой, за счет государства. Он планировал сбежать в Румынию, Финляндию или Польшу, но затем ухитрился получить назначение в Туркмению, в Ашхабад, лежавший всего в нескольких милях от слабо охранявшейся границы с Ираном. 27-летний Бажанов забрал с собой ряд секретных документов политбюро, чтобы подтвердить свои bona fides. Неизвестно, пользовался ли он помощью какой-либо иностранной разведки, когда пересекал границу, но ему явно помогли перейти через горы из Персии в Индию, откуда он отбыл в Марсель, не дожидаясь любовницы, которая пыталась перейти советско-иранскую границу отдельно от него и была схвачена[3751]. Бажанов еще подростком вступил в партию на своей родной Украине и в 22-летнем возрасте сумел попасть в работники оргбюро. Его досадное предательство, сохраненное в тайне от советской общественности, показало, что мечта о светлом будущем не только служила источником силы системы, но и была ее главным уязвимым местом: люди могли прийти в ярость, осознав свои былые иллюзии. Георгий Арутюнов, известный как Агабеков, армянин и начальник восточного отдела советской разведки, уже со 2 января возглавил охоту на Бажанова в чужой стране (и в итоге сам стал перебежчиком)[3752]. Бажанова долго допрашивала французская разведка, собрав сотни страниц материала о нелегальных советских махинациях, направленных на подрыв западных держав, и о непрозрачном сталинском режиме; так, Бажанов заявлял французам, что Сталин — человек «чрезвычайно хитрый, невероятно лицемерный, а самое главное, крайне злобный»[3753]. Вскоре Бажанов выступил с разоблачениями на французском, в которых написал, что Сталин «в высшей степени обладал даром молчания и в этом отношении был единственным в своем роде в стране, где все слишком болтливы»[3754].
По большей части Бажанов ошибался насчет Сталина, например когда утверждал, что советский вождь «никогда ничего не читает, ничем не интересуется» и что у него имеется лишь «Одна, но всепоглощающая, абсолютная» страсть: «жажда власти»[3755]. Сталин жил ради революции и российского государства, что и побудило его вернуться в Сибирь. Его собственная власть выходила далеко за пределы Старой площади благодаря телеграфу, телефону, газетам, радио и коммунистической идеологии, но эти рычаги почти не достигали деревни. Не простиралась эта власть и за границу. Из-за нежелания советского руководства отказаться от интернационализации революции путем поддержки рабочих и национально-освободительных движений за границей ключевой принцип ленинской внешней политики — сношения со врагом — превратился в самосбывающееся пророчество, однако оставался без ответа вопрос о том, каким образом получить от капиталистических держав передовые индустриальные технологии. Положение СССР еще сильнее осложняло то, что мировые рыночные цены на пшеницу в 1927–1928 годах рухнули, причем одновременно снизились цены и на другие советские экспортные товары (лес, нефть, сахар). В то же время дополнительным ударом стало повышение зарубежных пошлин[3756]. В этом заключался тот жребий, на который лишенная сантиментов глобальная политическая экономия обрекала всех производителей сырья: чтобы добыть твердую валюту, которая была нужна для покупки машин, Советский Союз должен был торговать своими товарами себе в убыток[3757]. Более того, несмотря на определенные успехи при получении краткосрочных и даже среднесрочных кредитов от австрийского и германского правительств на покупку оборудования и покрытие торгового дефицита, Советский Союз так и не сумел добиться долгосрочного финансирования от Парижа, Лондона или хотя бы от Берлина. Сталин не мог смириться с тем фактом, что советский режим был вынужден пресмыкаться перед иностранной буржуазией вместо того, чтобы обращаться за поддержкой к международному пролетариату. Так же, как крестьяне отказывались продавать хлеб, так и иностранные капиталисты как минимум могли обречь красный режим на гибель, отказываясь продавать ему передовые технологии.
3751
Бажанов вошел в штат оргбюро в 1922 г. и недолгое время служил техническим секретарем при политбюро (в августе 1923 — мае 1924 г.) вместо Марии Гляссер. 28 ноября 1927 г. он был назначен управделами секретариата Туркменской компартии. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 18. Д. 527. Л. 1–25 (личное дело Бажанова). Балашов утверждает, что Бажанов умолял британское консульство в Ашхабаде организовать его побег за границу и что из Москвы прибыла его замужняя любовница, чтобы бежать вместе с ним, но была поймана при попытке перейти границу.
3752
Agabekov,
3753
Brook-Shepherd,
3755
Bazhanov,
3757
Это также вынуждало его продавать за границу те товары, которые были дефицитом в стране — например, хлопчатобумажные ткани. Dohan, «Soviet Foreign Trade in the NEP Economy», 482–3; Dohan, «Foreign Trade», 223.