Во время долгой поездки по железной дороге Сталин знакомился с собранной для него помощниками подборкой брошюр и прочих материалов о местной сельской жизни, изданных за последние годы Сибирской партийной организацией[3770]. В городах, через которые проходил его путь, он требовал свежие газеты и отмечал, например, что в «Уральском рабочем», выходившем в Свердловске, нет «ни слова» о хлебозаготовках; в Тюмени он обнаружил, что местное «Красное знамя» много пишет о хлебозаготовках — на Украине. В сводке политических настроений в Сибири за январь 1928 года, составленной ОГПУ, приводилось множество примеров так называемой кулацкой агитации («Вы хотите 1920 год устроить, чуть не силой отобрать хлеб у мужиков, этого вам не удастся, продам корову, продам еще две, а хлеба ни фунта не дам»). К объемистому докладу были приложены антисоветские листовки[3771]. В Новосибирске Сталин просмотрел все номера «Советской Сибири» за январь и выяснил, что главная газета региона стала уделять внимание вопросу хлебозаготовок лишь в самое последнее время. Он пришел к выводу, что в сибирской партийной организации «не ведут классовой линии»[3772]. И все же, благодаря стремительным действиям Сырцова на опережение, встреча, состоявшаяся 18 января в Новосибирске, по-видимому, произвела на Сталина благоприятное впечатление[3773]. В шифрованной телеграмме (19.01, 8.00 утра) Станиславу Косиору, секретарю ЦК, который остался присматривать за лавкой на Старой площади (и который когда-то был партийным боссом в Сибири), Сталин сообщал: «Общее впечатление от собрания: страшно запоздали с заготовками, очень трудно наверстать потерянное, можно наверстать потерянное при зверском нажиме и умении руководить, работники готовы разбиться в лепешку для того, чтобы выправить положение»[3774].
Самообман? Сталин разослал несколько грозных секретных циркуляров, внедрил новую полицейскую меру (расширенное применение суровой статьи 107), лично прибыл на место («зверский нажим») — и всего этого хватило, чтобы в закрома армии и городов потек хлеб? Все признаки проблемы были налицо: присутствовавшему на новосибирской встрече Сергею Загуменному, только что поставленному во главе сибирского отделения Сельскохозяйственного банка СССР, хватило отваги, чтобы оспорить распоряжения Сталина. Загуменный с его возражениями был не единственным несогласным, в тот день подавшим голос: председатель Сибирского союза потребительских кооперативов призывал к умелой агитации вместо принуждения[3775]. Но на следующий день (19 января) Загуменный счел уместным уточнить свои возражения в письме Сталину и Сырцову; он указывал, что если начать арестовывать кулаков только за то, что они не желают продавать хлеб, припасенный у них в амбарах, то середняки и бедные крестьяне воспримут это как конец нэпа, и в итоге страна получит не больше, а меньше зерна — вопреки намерениям тех, кто предлагает такую политику. «Я не хотел бы быть пророком», — писал Загуменный и тут же пророчил катастрофу. Он даже утверждал, что знает больше, чем вышестоящие, включая Сталина: «хорошо знаю деревню как потому, что вырос в ней, так и по письмам, какие в последнее время получаю от отца — крестьянина (бедняка)»[3776]. Сталин карандашом подчеркнул некоторые абзацы в письме и добавил несколько насмешливых замечаний («ха-ха»). Неизвестно, дошло ли до него, что точку зрения Загуменного разделяли и другие встречавшиеся с ним функционеры, а также прочие люди, но он решил еще раз выступить перед сибирским партийным бюро — 20 января, на этот раз в более узком кругу.
Извинившись за разглашение содержания частного письма от Загуменного, который не был приглашен на собрание, и факта существования самого этого письма, Сталин подчеркнул, что «Те предполагаемые меры, о которых я говорил позавчера, ударят по кулаку, скупщику, чтобы не было взвинчивания цен. И тогда крестьянин поймет, что, значит, цены повышаться не будут, значит, нужно вывозить хлеб, а то еще попадешь в тюрьму… Тов. Загуменный говорит, что это поведет к сокращению хлебозаготовок. Откуда это ясно?». В сталинском понимании законы «рынка» сводились не к спросу и предложению, а к способности государства присвоить плоды крестьянского труда. Как он заявил, на Украине «По голове скупщиков ударили, а рынок уже оздоровился»[3777]. Он отрицал, что отменяет нэп, но напомнил присутствующим, что «Наша страна — это не капиталистическая страна, а страна социалистическая, которая, допуская НЭП, в то же время сохраняет последнее слово за государством, так что мы правильно поступили». К этому он добавил, что «Аргументация силовая имеет такое же значение, как аргументация экономическая, а иногда она имеет даже больше[е] значение, когда портят рынок, всю нашу экономическую политику стараются повернуть на рельсы капитализма, на что мы не пойдем». Вскоре после этого, в подтверждение своего несогласия с утверждениями Загуменного о том, что середняки и даже бедные крестьяне встанут на сторону кулаков, оказавшихся под ударом, Сталин и сибирское партбюро постановили, чтобы 25 % кулацкого зерна, конфискованного по приговору открытых судов, распределялось среди бедных крестьян и «экономически слабых» середняков; тем самым последние оказывались привязаны к кампании хлебозаготовок, развернутой партией[3778]. Выступление Загуменного лишь подхлестнуло ужесточение политических мер, но, возможно, его последствия были намного более значительными. Сталин, обычно никому не позволявший заглядывать себе в карты, на этот раз дал знать о том, что таилось в глубинах его разума[3779].
3770
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 121. Л. 2. Константин Сергеев (г. р. 1893), помощник Сталина в поездке, фиксировавший ее ход (включая и реплики Сталина), перечисляет следующие брошюры: Родинский район Славгородского округа: материалы обследования сибирской деревни (Новосибирск, 1927); Меньшиков- ский район Барабинского округа: материалы обследования сибирской деревни (Новосибирск, 1927); Абаканский район Минусинского округа: материалы обследования сибирской деревни (Новосибирск, 1927). Сергеев, который был родом из Тулы, являлся помощником Сталина с января 1925 по июнь 1928 г.
3771
Севостьянов.
3773
«…мы на свой страх и риск дали директиву о репрессиях против кулака в каждом хлебозаготовительном районе, — впоследствии похвалялся Сырцов. — И мы дали директиву ОК [Окружному комитету], считая, что ее нельзя задерживать, хотя уже знали, что едет тов. Сталин». Демидов.
3774
3776
3777
3778
Это решение было принято на заседании «хлебной тройки» 26 января 1928 г., в котором участвовал Сталин. Папков.
3779
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 118. Л. 1–74 (стенограмма заседания Сибкрайкома от 20 января 1928 г.).