Сталин не пытался воспользоваться отставкой Рыкова, чтобы избавиться от очевидного потенциального соперника. Сталин сильно зависел от Рыкова, особенно в том, что касалось управления экономикой — а это была серьезная задача. Вместо этого Сталин так же, как поступал в отношении него и Рыков, постарался умиротворить главу правительства. «Дело надо сделать так: надо собраться нам, выпить маленько и поговорить по душам, — писал он в ответ на письмо Рыкова об отставке. — Там и решим все недоразумения». Не только Бухарин, но даже и Молотов не допускал и мысли об отставке Рыкова. Судя по всему, Рыков добился своего[3864]. Впредь никто не должен был оспаривать его авторитет в том, что касалось важных экономических решений, особенно в сфере промышленности и бюджета — или пусть ищут кого-нибудь другого, готового взвалить на себя обширные обязанности главного управляющего. Впрочем, у Рыкова имелось множество политических слабостей, начиная с того факта, что главный его союзник, голосовавший так же, как и он, Бухарин, не обладал ни сильной волей, ни проницательностью, и кончая тем фактом, что у Сталина имелось много возможностей, чтобы присматривать за Рыковым и контролировать его, в то время как сам Рыков не имел реальных рычагов влияния на Сталина, кроме угрозы отставки.
Несмотря на политические полномочия политбюро, ни у одного из его членов не имелось средств для того, чтобы обеспечить выполнение Сталиным формальных решений политбюро (или наказывать его за их невыполнение). В промежутках между заседаниями Сталин формально отвечал за большинство важных вопросов — таких, как надзор за всеми партийными организациями и государственными органами; на практике же его прерогативы были намного шире, с учетом географического распределения властных полномочий в стране, системы коммуникаций и сверхсекретности[3865]. Микоян вспоминал случай из конца 1920-х годов, когда он выступил против Сталина по некоему конкретному вопросу: политбюро тогда поддержало Сталина, однако решение так и не было исполнено — судя по всему, из-за того, что Сталин передумал; впрочем, политбюро так и не отменило своего формального решения[3866]. В другой раз Сталин предпочел не информировать Рыкова о волнениях на Кавказе, продолжавшихся несколько недель, пока он не подавил их[3867]. Сталин забрал в свои руки все официальные каналы и создавал неформальные источники информации, в то время как подчинявшиеся ему функционеры нередко выполняли задачи, к которым они формально не имели отношения[3868]. Никто, кроме Сталина, не мог узнать, какие материалы были получены или собраны аппаратом ЦК, но не дошли до членов политбюро или какие приказы получают различные учреждения от имени ЦК. Но в первую очередь, лишь один Сталин имел возможность тайно следить за прочими членами руководства ради их собственной «безопасности» и вербовать осведомителей из числа их подчиненных, поскольку лишь он один от имени ЦК имел контакты с ОГПУ.
В городе Шахты
Связи с тайной полицией обернулись взрывом всего через три дня после отвергнутой отставки Рыкова, 10 марта 1928 года, когда «Правда» в анонимной передовице восторженно поведала, что ОГПУ раскрыло контрреволюционный заговор «буржуазных специалистов», получивших образование при царе, а сейчас якобы работавших на бывших шахтовладельцев — живших за границей «капиталистов», строивших планы по подрыву советской власти и восстановлению капитализма[3869]. Ареной для актов саботажа якобы служил шахтерский городок Шахты с населением 33 тысяч человек[3870]. Однако угольные копи Шахт примыкали к стратегически важному украинскому Донбассу и в «расследование» оказывались втянутыми руководители экономических ведомств на Украине и даже в Москве; кроме того, оно затрагивало и отношения с Германией. Рыков, выступая по поводу Шахтинского дела в «Правде» (11 марта), поддержал все обвинения, но в то же время призвал не допустить чрезмерного «распятия социалистов». Далее он отмечал, что «вопрос о хлебном кризисе с повестки дня снят». Но для Сталина «Шахтинское дело» и «чрезвычайщина» в деревне были двумя частями целого. Он развязывал новый раунд классовой войны ради расширения социальной базы режима и своего собственного политического влияния, что требовалось ему для ускорения индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. Шахтинское дело затевалось Сталиным в Сочи, на утесах над Черным морем — в единственном месте, где ему удавалось расслабиться в обществе толстых пакетов, набитых сверхсекретными документами, и мужской обслуги. Среди тех, с кем там встречался Сталин, был давний начальник ОГПУ на Северном Кавказе Ефим Евдокимов, отвечавший за охрану диктатора в периоды его ежегодного отдыха на юге — это была чрезвычайно лакомая должность.
3865
Хлевнюк.
3869
3870
Первоначально он назывался Грушевка (по названию местной реки), но в память об убитом Александре II был переименован в Александровск-Грушевский и носил такое название до февраля 1920 г. В ноябре 1923 г. 10 000 шахтинских рабочих — почти все рабочее население города — забастовали, разоружили охрану шахт и прошли колонной до здания местного ГПУ, требуя повышения заработной платы и соблюдения норм охраны труда. Солдаты открыли огонь по толпе, убив нескольких демонстрантов и разогнав остальных. ГПУ закрыло шахты и арестовало всех предполагаемых вожаков. 4 ноября в город прибыл Николай Крыленко. Когда он потребовал, чтобы рабочие, избитые нагайками, назвали себя, никто не отозвался — то ли от страха, то ли из-за недоверия.