Тактическое отступление (апрель 1928 года)
Плачевные последствия арестов и самоубийств среди инженеров в промышленности волновали Сталина не больше, чем плачевные последствия принуждения по отношению к крестьянам. За день до отъезда из Москвы в Сибирь он писал на Украину Кагановичу, предупреждая, что не надо бояться использования кнута. «Многие из коммунистов думают, что нельзя трогать скупщика и кулака, так как это может отпугнуть от нас середняка, — указывал Сталин. — Это самая гнилая мысль из всех гнилых мыслей, имеющихся в головах некоторых коммунистов. Дело обстоит как раз наоборот». Он указывал, что принуждение должно было вбить клин между кулаками и крестьянами-середняками: «Только при такой политике середняк поймет, что перспектива повышения цен на хлеб есть выдумка спекулянтов <…> что связывать свою судьбу с судьбой спекулянтов и кулаков опасно, что он, середняк, должен выполнить перед рабочим классом свой долг союзника»[3923]. Но даже по данным самого ОГПУ, кулаки составляли лишь меньшинство арестованных, а аресты тех, кто не принадлежал к кулакам, порождали серьезное противодействие политике принуждения[3924]. Нарком юстиции Николай Янсон издал циркуляр, в котором чрезвычайные меры назывались «временными» и указывалось, что их применение прекратится к концу текущего сельскохозяйственного года (к июню 1928 года)[3925]. Но многие функционеры, включая и Рыкова, желали, чтобы с «чрезвычайщиной» было покончено немедленно. На этом фоне 6–11 апреля прошел совместный пленум Центрального комитета и Центральной контрольной комиссии. В первый день его работы было сделано объявление о «Сочинском деле»: на протяжении трех лет партийные и советские руководители этого черноморского курорта якобы расхищали государственную собственность, использовали служебное положение для личного обогащения и предавались пьянству и распутству. Итогом расследования стало огромное число исключений из партии — 700 человек, почти 12 % Черноморской партийной организации. Некоторые из исключенных были героями гражданской войны[3926]. Таким образом, преследованиям при Сталине подвергались не одни только крестьяне.
В повестке дня пленума значились доклады о хлебозаготовках (Микоян) и о Шахтинском деле (Рыков): сочетание двух этих тем свидетельствовало о продуманной стратегии Сталина. Рыков 9 апреля попытался развеять сомнения в отношении Шахтинского дела, указывая, например, что работу ОГПУ контролировал Николай Крыленко из прокуратуры (два этих ведомства соперничали друг с другом) и что Томский, Молотов и Ярославский отправились в Донбасс, чтобы лично проверить все на месте. «Главный вывод заключается в том, что дело не только не было раздуто, но что оно больше и серьезнее, чем можно было ждать при раскрытии его», — отмечал Рыков, добавляя, что некоторые обвиняемые уже сделали признания: раньше они воевали за Деникина, а теперь работали на советскую власть, но обманывали ее, и в то же время пользовались громадными привилегиями. Неизвестно, верил ли сам Рыков в виновность обвиняемых по Шахтинскому делу или же просто считал, что оно принесет пользу, но так или иначе, он пытался не допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля. «Осуществить индустриализацию страны без специалистов мы не можем, — указывал он. — Тут мы необычайно отстали, и наше внимание к этому вопросу необычайно слабо»[3927]. Шестьдесят человек записалось на прения, в ходе которых Куйбышев выступал против травли специалистов, а Молотов в ответ проводил твердую сталинскую линию[3928].
3924
Кулаками были лишь 452 из 1017 человек, арестованных на Украине за первые несколько месяцев 1928 г., 1087 из 2661 арестованных за тот же период на Северном Кавказе, и 272 из 903 арестованных на Урале. Даже в Сибири, где первоначально в статистике арестов преобладали «кулаки», все чаще арестовывали тех, кто официально числился крестьянами-середняками. Manning, «The Rise and Fall of ‘the Extraordinary Measures’», 15 (ссылка на: ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 567. Л. 498–504).
3925
Manning, «The Rise and Fall of ‘the Extraordinary Measures’», 15 (ссылка на: ГАРФ. Ф. 353с. Оп. 16с. Д. 6. Л. 16–17: 23.02.1928). Микоян еще 12 февраля в «Правде» признавал факт «шероховатостей» и призывал к тому, чтобы арестовывали только настоящих кулаков, под которыми он подразумевал крестьян, имевших не менее 36 тонн (2000 пудов) хлеба, и политбюро на следующий день потребовало от должностных лиц строгого соблюдения этих указаний.
3927
Данилов.