Вместо изуродованного портрета быстро повесили новую картину, изображавшую Сталина рядом с Лениным в Горках в 1922 году. Кто совершил акт вандализма, неясно. Троцкий и левые были чрезвычайно популярны в институте, хотя большинство студентов, придерживавшихся левых взглядов, было из него исключено. Впрочем, чего студенты, возможно, не понимали, так это того, что Сталин собирался выступить с самой агрессивной левацкой речью в своей жизни. Лекция Сталина, называвшаяся «На хлебном фронте», воспроизводила доселе неизвестный дивный новый мир, который Сталин открыл перед своими слушателями 20 января 1928 года в Новосибирске.
Сталин снова обрисовал заманчивый план немедленной и полномасштабной модернизации сельского хозяйства и перехода к крупным хозяйствам — но не к отдельным кулацким хозяйствам, а к колхозам. «Сталин говорил тихо, монотонно и с большими паузами, — вспоминал коммунист из Чечни. — Конечно, у Сталина был грузинский акцент, что было особенно заметно в тех случаях, когда он волновался». Он «говорил уже около двух часов подряд, часто пил воду. И когда он очередной раз потянулся к графину, воды уже не оказалось. В зале раздался смех. Кто-то из президиума подал Сталину новый графин — Сталин жадно выпил почти полный стакан и, обращаясь к аудитории, лукаво посмеялся и сам: — Вот видите, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Впрочем, могу обрадовать вас, я кончил. Раздались аплодисменты». После десятиминутного перерыва Сталин ответил на записки, в некоторых случаях довольно наглые: насколько известно, один студент задавал вопрос о предсмертной записке покончившего с собой Адольфа Иоффе, сторонника Троцкого, другой спрашивал, зачем ОГПУ содержит в рядах партии осведомителей (оба эти вопроса остались без ответа). Собравшиеся студенты также интересовались последствиями речи Сталина для нэпа; на это Сталин ответил отсылкой к ленинскому учению о диалектике и тактике. «Оказывается, мы присутствовали при историческом событии, — задним числом отмечал коммунист из Чечни. — Сталин изложил нам впервые свой план будущей „колхозной революции“»[3972]. Речь была опубликована в «Правде» (2 июня 1928 года)[3973].
Молодежь наряду с рабочим классом представляла собой главную аудиторию Сталина с его планами скорейшего скачка в социализм. Численность комсомола выросла с 22 тысяч человек (в конце 1918 года) до 2 миллионов с лишним (из почти 30 миллионов молодых людей страны), что сделало его массовой организацией. К концу 1920-х годов около трети членов партии были выходцами из Комсомола[3974]. Аппарат Сталина отправлял воинствующих комсомольцев наряду с другими в деревни, где те на глаз определяли величину «излишков», били крестьян по голове револьверами и держали их запертыми в отхожих местах, пока те не соглашались выдать скрываемое зерно. Наряду с этим в мае и июне вновь произошел всплеск арестов по статьям 107 и 58, это провоцировало начало спонтанного «раскулачивания». Многие крестьяне бежали в соседние города или другие регионы; некоторые даже вступали в колхозы, опасаясь, что в противном случае они умрут с голоду. Но некоторые крестьяне оказывали организованное сопротивление. «Не выдавать властям запасы хлеба в деревне», — постановила группа крестьян из Бийского района в Западной Сибири, в который Сталин нанес скрытный визит в начале года. Партийные функционеры пытались воспрепятствовать крестьянским сходкам, но в Бийске один из крестьян-бедняков явился в сельский совет и заявил председателю: «Раздайте хлеб нам, крестьянам-беднякам. Если вы этого не сделаете, мы отберем его силой. Первым делом мы пойдем к партийному секретарю, и если он не отдаст нам хлеб добровольно, мы убьем его. Мы должны забрать себе весь хлеб и основать чистую советскую власть, без коммунистов». В других местах крестьяне якобы говорили: «Возьмем вилы и уйдем в партизаны»[3975]. Ходили слухи об иностранном вторжении, о возвращении белых. «Крестьянство находится под гнетом бандита Сталина, — гласило письмо, полученное правительством Рыкова в июне 1928 года. — Самый беднейший крестьянин или рабочий является вашим врагом»[3976].
3974
Carr,
3975
Manning, «The Rise and Fall of ‘the Extraordinary Measures», 30 (ссылка на: ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 599. Л. 385–387).
3976