С какой стати Бухарин так разоткровенничался с Каменевым, нечленом политбюро и ссыльным, о таких сверхсекретных, важных делах? Бухарин едва ли был наивным человеком. Он сразу же предупредил Каменева не звонить ему по телефону, который, как он знал, прослушивался (насколько известно, Сталин однажды показал ему расшифровку личного разговора Зиновьева с женой)[4015]. Также он сказал Каменеву, что за ними ведется слежка. Но судя по всему, Бухариным двигала безысходность. Как отмечал Каменев, «Порой губы [Бухарина] прыгали от волнения. Порой производит [впечатление] человека, знающего, что он обречен»[4016]. И потому Бухарин пошел на риск. Но этот его шаг также показывает, что его еще не оставила надежда. По-видимому, его главной целью было опровергнуть слухи о том, что он голосовал против восстановления Каменева в партии, и тем самым не допустить, чтобы Сталин настраивал Каменева и Зиновьева против Бухарина, Томского и Рыкова. Идея о том, что Сталин желал восстановить в партии двух калужских ссыльных, потому что нуждался в них, выглядит совершенно безумной, но Бухарин, по-видимому, полагал, что Сталин не способен править страной в одиночку[4017]. Кроме того, Бухарин не думал, что в сталинской фракции имеются крупные фигуры (в разговоре с Каменевым он упоминал о «тупице Молотове, который учит меня марксизму и которого мы называем „каменной задницей“»). Таким образом, если Сталин, совершая демонстративный поворот налево, собирался избавиться от Бухарина, Томского и Рыкова, Бухарину представлялось, что у грузина не будет иного выбора, кроме как вновь призвать к себе Зиновьева, Каменева, а может быть, даже и Троцкого. Причиной этой встречи стало досадное заблуждение.
В свою очередь, Каменев, возможно, питал аналогичные иллюзии в отношении того, что Сталину понадобятся его услуги при повороте влево, но в случае Каменева Бухарин вполне мог быть в его глазах орудием для достижения поставленной цели[4018]. Бухарин сказал Каменеву, что «Сталин знает одно средство — месть и в то же время всаживает нож в спину. Вспомним теорию „сладкой мести“». Он имел в виду историю о Сталине, пересказанную Каменевым: якобы на одном пикнике в начале 1920-х годов во время пьяного разговора кто-то спросил, какая вещь лучшая на свете. Каменев якобы ответил: «книги», Радек — «баба, твоя баба», Рыков — «коньяк», а Сталин назвал лучшей вещью на свете «месть врагам»[4019]. Характерно то, что каждый персонаж этой истории, которую рассказывают по-разному — выглядит стереотипной фигурой: книжник Каменев, остроумный бабник Радек, якобы склонный к алкоголизму Рыков, мстительный Сталин. Но что, если Каменев был не прочь отмстить самому Бухарину, который в конце концов обрушился на него с ядовитыми нападками на XIV и XV съездах? Что, если Каменев пытался подольститься к Сталину? Каменев сам был первостатейным интриганом. Он много раз вступал в союз со Сталиным, включая виртуозную интригу против Мирсаида Султан-Галиева и коммунистов-мусульман. Вполне возможно, что Каменев просто подставил Бухарина. Каменев не только написал заметки об этой конспиративной встрече, но и отослал их почтой Зиновьеву в Калугу[4020].
Впоследствии Каменев говорил, что планировал какое-то время пробыть в Москве и не желал дожидаться момента, когда сумеет поговорить с Зиновьевым лично. Может быть, это правда. И все-таки, как такой человек, как Каменев, который провел пятнадцать лет в большевистском подполье и был прекрасно осведомлен о методах советской тайной полиции, мог сомневаться в том, что такое письмо — да еще и адресованное Зиновьеву — дойдет до получателя неперехваченным и о нем не доложат куда следует? Наконец, Каменев нарисовал Бухарина чрезвычайно неприглядными красками. Бухарин позже сетовал, что заметки Каменева написаны, «мягко выражаясь, односторонне, тенденциозно, с пропуском и извращением ряда важнейших мыслей»[4021]. Говоря более конкретно, Сокольников отмечал, что заметки Каменева представляют «специфический интерес в смысле оценки остроты и обострения внутренних отношений»[4022].
Вероятно, мы никогда не узнаем, действительно ли Каменев намеревался отмстить Бухарину и реабилитировать себя в глазах Сталина с помощью такого странного, тенденциозного документа. Как бы то ни было, вовсе не Каменев был инициатором нелепого тет-а-тет на территории Кремля, находившейся под жестким наблюдением. Конспиративный разговор Бухарина с Каменевым — состоявшийся явно без ведома Рыкова и Томского, союзников Бухарина — стал для Сталина роскошным подарком. Бухарин разгласил секреты политбюро тому, кто не являлся его членом, и признался в попытке снять Сталина, назвав имена соучастников. Рыков, вызванный на частную встречу со Сталиным, узнал, что Бухарин ведет разговоры о секретных делах политбюро с опальным Каменевым, бывшим соратником Троцкого по заговору, в попытке лишить генерального секретаря его поста. Рыков отправился в Кремль, на квартиру к Бухарину, и там обругал его, назвав «не политиком, а глупой бабой»[4023]. Сталин мог полагаться на Молотова, и в меньшей степени на Кагановича, умелых, жестких организаторов и исполнителей его воли; а кто был у Рыкова? Томский, упорный, но не самый сильный боец, и Бухарин, для человека, занимавшего такую важную властную позицию, отличавшийся прискорбной неспособностью к политическому расчету. Благодаря заметкам Каменева Бухарин ухитрился впутать в это дело и Орджоникидзе — возможно, единственного сталинского сторонника, не относившегося к нему с презрением. Орджоникидзе был вынужден оправдываться перед Кобой. Также и Ягоде пришлось подать Сталину письменное объяснение относительно слов Бухарина о готовности ОГПУ участвовать в снятии генерального секретаря. И все это — из-за одного ложного слуха о противодействии Бухарина восстановлению Каменева и Зиновьева в партии.
4017
«Он с ума сошел, — якобы сказал Бухарин о Сталине в присутствии Троцкого, когда тот еще не был сослан в Казахстан. — Он думает, что он все может, что он один все удержит, что все другие только мешают». Троцкий. Из черновиков незаконченной Троцким биографии Сталина [1939?], в: Троцкий.
4018
Каменева явно выводили из себя непрерывные упреки со стороны Троцкого, обвинявшего его и Зиновьева в «капитуляции», и в сентябре 1928 г. он сказал нескольким сторонникам Троцкого у стен Большого театра, что Троцкий — «человек упорный», добавив, что Троцкий никогда бы не стал, подобно Каменеву и Зиновьеву, просить, чтобы его вернули работать в Москву, «и будет сидеть в Алма-Ате до тех пор, пока за ним не пришлют экстренный поезд. Но ведь когда этот поезд пошлют, положение в стране будет таким, что на пороге будет стоять Керенский». Встреча и разговор тт. К. и П. с Каменевым 22 сентября 1928 г., в: Фельштинский.
4019
Этот приписываемый Сталину ответ известен в разных вариантах:
4020
Впоследствии Каменев был вынужден утверждать, что они с Зиновьевым выполняли условия их восстановления в партии. РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 2. Д. 40. Л. 12–13.
4021
Также Бухарин добавлял, что «В целом. документ неверен и фальшив». Данилов.
4022
Сокольников добавлял, что Бухарин ставил своей целью не создание блока с участием Каменева и Зиновьева, а их нейтралитет в борьбе со Сталиным. Данилов.