Но даже Бахметьев — более того, даже представители самого режима — не могли предвидеть, что судьбоносный сталинский поворот к насильственной коллективизации и стремительной индустриализации начнется с длительного, садистски-кропотливого унижения Бухарина. 17 июля в Москве открылся VI конгресс Коминтерна (он продолжится до 1 сентября), на который прибыло более 500 делегатов от пятидесяти с лишним коммунистических партий со всего мира. С момента проведения предыдущего конгресса в 1924 году прошло четыре года — неприлично большой промежуток. Но кому какое дело: Сталину просто понадобилась еще одна дубинка для удара по своему партнеру по дуумвирату. Уже вскоре после возвращения Сталина из Сибири пленум исполкома Коминтерна выявил наличие так называемого правого уклона. Эту грязную кампанию так описывал Томский, который был одной из ее мишеней: «…каждый день по маленькому мазку — сегодня мазок, завтра мазок. Ага… И в результате подобной искусной работы нас превратили в „правых“»[4027]. Бухарин больше не появлялся в штаб-квартире Коминтерна, хотя номинально он все еще оставался его главой. Теперь же люди Сталина распускали в кулуарах конгресса слухи о том, что дни Бухарина в руководстве страны сочтены, что он — очередной кандидат на ссылку в Алма-Ату. Троцкий оттуда постарался отплатить Бухарину за долгие годы злобной клеветы, заметив, что продолжительность выступлений Бухарина на конгрессе находилась в обратной пропорции к его реальному влиянию[4028]. В августе 1928 года, пока тянулся конгресс, Сталин ввел в исполком Коминтерна Молотова в целях скорейшего разгрома «правоуклонистских тенденций»[4029].
Сталин не слишком любезно отнесся к начавшимся еще с «пещерного заседания» 1923 года попыткам Бухарина обуздать его власть или даже снять его с поста генерального секретаря, но это был не Троцкий, свирепая вражда с которым началась еще летом 1917 года, когда тот вступил в партию большевиков, и со временем перешла в ненависть. Сталин относился к Бухарину как к младшему брату, которого у него никогда не было, или даже как к сыну, несмотря на то что был всего на десять лет его старше[4030]. Когда Бухарин жил в трех комнатах в Доме Советов № 2, то есть в гостинице «Метрополь», со своим овдовевшим отцом (учителем математики на пенсии) и у него в жилище часто собирались юные последователи и политические союзники, туда заглядывал и Сталин. В 1927 году Сталин переселил Бухарина в Кремль. Эсфирь Гурвич, вторая жена Бухарина, латвийская еврейка, получившая высшее образование в Санкт-Петербурге, осталась жить отдельно от него в «Метрополе», но она сдружилась с Надей Аллилуевой, женой Сталина. Дочери обеих — две Светланы — вскоре стали подругами и встречались на даче в Зубалово-4. Бухарин приезжал в Зубалово и уезжал оттуда вместе со Сталиным в его «паккарде», что было неслыханной привилегией. Правда, Бухарин и Гурвич собственными глазами наблюдали грубость Сталина в отношении Нади, и впоследствии ходили слухи, что Сталин постарался вбить клин между Бухариным и Гурвич, потому что та была слишком хорошо осведомлена о частной жизни Сталина. (Эта пара вскоре распалась[4031].) Причины расхождений Сталина и Бухарина были значительно более глубокими, включая и стратегию построения социализма. И все же озлобление Сталина было необычайно сильным. Он заставил «теоретика» Бухарина составить программные документы конгресса, а затем издевательски все зачеркнул и переписал их от начала до конца. Заявление о рывке Коминтерна влево было сделано от имени Бухарина[4032]. Недоброжелательство Сталина принимало осязаемую форму.
Во всей неприглядности обнаружился непримиримый раскол, переросший в настоящую гражданскую войну с левыми всего мира. На VI конгрессе Коминтерна была окончательно институционализована клевета на социалистические (некоммунистические) партии как на повивальные бабки фашизма. Пальмиро Тольятти, вождь Итальянской коммунистической партии, не испытывая никакой любви к социал-демократии, тем не менее полагал, что она имеет иную классовую основу (трудящиеся массы), чем фашизм (мелкая и крупная буржуазия), и возражал против лозунга «социал-фашизма» («Мы считаем, что такая формулировка абсолютно неприемлема. Наша делегация решительно против этого смещения реальности»)[4033]. Бухарин тоже утверждал, что «неразумно валить социал-демократию в одну кучу с фашизмом»[4034]. Но в тревожной атмосфере, где тон задавали Молотов и другие сталинские марионетки, формулировка «социал-фашизм» была навязана остальным левым, дополнив «правый уклон» в Коммунистической партии[4035].
4028
Троцкий прислал из Алма-Аты на конгресс критику проекта его программы, поддержанную почти 200 ссыльными оппозиционерами. Degras,
4029
Адибеков, Шириня.
4030
По словам третьей жены Бухарина, Анны Лариной, Сталин как-то сказал отцу Бухарина: «…чем вы своего сына делали? Я хочу ваш метод позаимствовать, ах, какой сын, ах, какой сын!». Ларина-Бухарина.
4031
Alliluyeva,
4032
Проект программы не обсуждался ни в одной из компартий, помимо советской; не менее показательно и то, что тезисы, за которые предстояло голосовать, не были даже доступны в момент открытия конгресса. Eudin and Slusser,
4033
Фирсов.
4035
Британская делегация выступила с заявлением (22.08.1928) против так называемого правого уклона: «Мы желаем выразить решительный протест против момента и методов полемики, начатой по инициативе тов. Куусинена и некоторых других товарищей», особенно против «метода поспешного наклеивания ярлыков на товарищей, придерживающихся иного мнения».