Бухарин не был реальной альтернативой Сталину, даже если не учитывать тот факт, что у него не имелось ни политического веса, ни сильной организационной опоры. Фигурой с более серьезной репутацией и подготовкой был Алексей Рыков, главный защитник нэпа. Именно авторитетный Рыков председательствовал на заседаниях политбюро и он же открывал и закрывал XV съезд партии. Будучи талантливым администратором, он обладал такими навыками, которые у Каменева имелись лишь в меньшем количестве и которых почти совершенно не имелось у Зиновьева и Троцкого. Рыков был «общительным и душевным человеком, нередко заглядывавшим домой к своим подчиненным, даже если те не были коммунистами, — отмечал Симон Либерман, знавший его с 1906 года и работавший под его началом после революции. — Он любил выпить с ними и вел с ними долгие беседы. Легкое заикание делало его намного более человечным по сравнению с большинством его неприступных коллег»[4074]. Этот добродушный и дружелюбный провинциальный врач, которого описывает Либерман, был не тем Рыковым, который яростно нападал на Троцкого и не проявлял ни малейших колебаний в ходе борьбы с оппозицией. Ходили слухи, что Рыков был склонен злоупотреблять алкоголем — как говорилось в злом анекдоте, «Троцкий написал в своем завещании, чтобы после его смерти его мозги были сохранены в спирте — с условием, чтобы мозги отдали Сталину, а спирт — Рыкову» — но неизвестно, было ли это правдой. Рыков был несгибаемым большевиком, но при этом осмотрительным человеком, выступавшим за фискальную дисциплину и старавшимся жить по средствам. Он не спорил с тем, что со временем на смену мелким крестьянским хозяйствам должны прийти крупные механизированные фермы и что модернизированные хозяйства будут «социалистическими» (коллективизированными), но на первое место он ставил стабильность, которую дает нэп с его классовым умиротворением. Его позиция заключалась не столько в том, что нэп каким-то таинственным образом превратит капитализм в социализм (Бухарин), сколько в том, что из насильственной коллективизации просто ничего не выйдет и что любые попытки осуществить ее всего лишь уничтожат все достигнутое после гражданской войны и голода и вызовут новую катастрофу.
При всех мрачных пророчествах Рыкова в отношении пагубных, дестабилизирующих последствий коллективизации он не мог предложить вместо нее ничего конкретного, если не считать продолжения нэпа с его неудачами. Впрочем, кое-какие идеи имелись у другого персонажа — Григория Сокольникова, много лет проработавшего под началом Рыкова. Сокольников, учившийся с Бухариным в одном классе гимназии, был также известен своей мягкостью и интеллектуализмом. Он принадлежал к числу тех большевиков — Красин, Чичерин, Раковский, — которые происходили из состоятельных семей, что могло создавать для них политические проблемы. Однако он почти идеально подходил на роль наркома финансов. Когда же Бухарин заключил союз со Сталиным и они набросились на объединенную оппозицию, Сокольников выступил против диктатора, требуя открытых дискуссий в рамках монопольно властвовавшей Коммунистической партии, включая и право открытых дискуссий для Зиновьева и Каменева, с которыми Сокольников принципиально расходился в отношении экономической политики. Даже после шума, поднятого вокруг лозунга Бухарина «Обогащайтесь!», Сокольников не отказался от пропаганды рыночных отношений. Вообще говоря, в отличие от Якова Яковлева, основателя и главного редактора «Крестьянской газеты», Сокольников не доходил до требований о том, чтобы власти позволили крестьянам записывать на себя ту землю, которой они де-факто владели, как частную собственность, которую можно было бы продавать, покупать и передавать по наследству. Тем не менее Сокольников стоял на том, что рынок — по крайней мере в деревне — вполне совместим с социализмом, причем не только в текущей сложной ситуации, но и в любые времена. Кроме того, он утверждал, что так называемые кулаки — усердные земледельцы, а вовсе не враги.