Само собой, существование личной диктатуры Сталина означало, что любая реальная альтернатива избранному им курсу — в противоположность чисто интеллектуальным упражнениям — требовала взять над ним верх: либо победить его путем голосования (а для этого было нужно, чтобы ему изменили члены его фракции), либо снять его с должности генерального секретаря. Бухарин попытался осуществить такой маневр и потерпел неудачу, но когда Сталин, предложив подать в отставку, дал шанс Рыкову, тот не пожелал им воспользоваться. Возможно, Рыков руководствовался чувством политического самосохранения, не забывая о влиянии и мстительности Сталина. Но Рыков и прочие члены политбюро видели в Сталине не только обидчивого, эгоистичного, нередко угрюмого и мстительного человека, но и неукротимого коммуниста и сильного вождя, всецело преданного ленинским идеям и способного тащить на себе весь аппарат, страну и дело мировой революции[4082]. Сталин обнаруживал стратегический ум, в чем-то жестокий — он пользовался слабостями Бухарина не только в политических целях, но и для того, чтобы издеваться над ним, — но способный справиться с национальными амбициями и региональными партийными аппаратами. Кроме того, все, кто сплотился вокруг Сталина, были ему абсолютно не ровня. Орджоникидзе не был стратегом и к тому же постоянно болел; Ворошилов не был человеком военным и знал это; Киров имел задатки публичного политика, но в душе был лентяй и бабник; талантливый организатор Каганович почти не имел образования; Микоян преклонялся перед Сталиным не только по карьерным соображениям, но и вследствие своей молодости; Калинина недооценивали, но ему было далеко до Сталина; Молотов обладал определенным политическим весом, но он выступал в тени Сталина. Совладать с темной стороной Сталина было непросто, но могли ли они справиться, не имея его в своих вождях?
Возможно, в конечном счете Рыков питал надежду на то, что Сталин разглядит безрассудство своего поворота к принуждению. Но Сталин нападал на Бухарина и Рыкова, не желая признавать логику их ленинизма. Если Советскому Союзу требовалось механизировать сельское хозяйство на базе крупных хозяйств (а это требовалось), если считать, что это можно было осуществить лишь в рамках социализма (антикапитализма) — а так считали почти все вожди, — и если крестьяне не шли в колхозы добровольно (а они не шли в них), то что оставалось делать ленинцу? Либо экспроприировать средства производства в деревне, либо быть готовым в долгосрочном плане отказаться от партийной монополии на власть, поскольку, согласно марксизму, политика диктовалась классами и процветание новой буржуазии должно было иметь неизбежные политические последствия. Сталин был «неподкупным и непримиримым в классовых вопросах, — вспоминал Никита Хрущев, который на момент поездки Сталина в Сибирь поднимался по карьерной лестнице в украинском партийном аппарате. — Это была одна из самых сильных его сторон, и его очень уважали за это»[4083].
В конечном счете главной альтернативой Сталину был добровольный или недобровольный демонтаж большевистского режима — который едва не состоялся из-за самого Сталина, и не только по причине коллективизации.
Авторитарные правители всех стран мира почти никогда не решались на противостояние с великими державами, ставившее под удар их личную власть. Они преследовали личные цели, раздавали должности родственникам и дружкам, заводили гаремы, выступали на публике с популистскими речами о защите интересов отечества, а потом распродавали свои страны европейцам или гринго ради обогащения самих себя и своего окружения. Такое поведение было типично, например, для латиноамериканских каудильо. Вообще говоря, Советский Союз считал себя мировой державой, центром всемирной революции, но он также был крестьянской страной, еще не оправившейся от гражданской войны и голода, и все же противостоящей всему миру. Большевики, осуществив свой переворот, оказались в ситуации капиталистического окружения, после чего своим поведением сами создавали себе новые проблемы, пытаясь устраивать перевороты в тех странах, от которых они с трудом добились дипломатического признания и с которыми стремились развивать торговые отношения. Но если противостояние русскому влиянию в мире, всегда весьма сильное, лишь усилилось при коммунистах, у которых не было ни союзников, ни настоящих друзей, то еще больше оно усилилось в результате вызывающих действий Сталина.